Азов, Азовский район — вся область отмечает в этом году 75-летие освобождения от немецкой оккупации. Она принесла с собой смерть и разлуку, причинила боль и страдания. В списке расстрелянных немцами азовчан значится 147 человек. Пять тысяч жителей города и района были угнаны на работы в Германию.
Год назад известный краевед из с. Круглое В.Ф. Демидченко передал мне воспоминания об оккупационном периоде, написанные В.И. Ганоцким. Ещё одно свидетельство того, как запросто ломались человеческие судьбы, как дёшево стоила жизнь.
Виктор Иванович работал агрономом колхоза «Ленинское знамя». Был человеком уважаемым и заслуженным. За многолетний добросовестный труд награждён орденом Трудового Красного Знамени, бронзовой медалью ВДНХ.
На момент описываемых событий был он восьмилетним мальчиком. Воспитывался у дедушки с бабушкой. Его отец, танкист, погиб от ожогов на Курской дуге.
К сожалению, автора этих записок уже нет в живых…

«Я, Ганоцкий Виктор Иванович, родился 14 октября 1934 года в с. Круглое. Горжусь тем, что отсюда родом, — село наше довольно большое, роскошное, за прожитую жизнь мы сделали его красивым и уютным.
В 1943 году я пошёл в первый класс. Мне, да и другим ребятам было уже по 9-10-11 лет.
Учёба тогда начиналась не с 1 сентября, а в середине декабря. Шла война, надо было поднимать разрушенное хозяйство, и мы помогали взрослым — дедушкам и женщинам, как могли. Летом на убранных полях собирали колоски, а по осени, в дождь, снег, распутицу собирали корзинки подсолнечника, ломали початки кукурузы, убирали хлопок и клещевину. За этот труд выдавалась толстая пахучая пышка из ячменя.
По прибытии в наше село немцев не стало жизни ни нам, ни многим другим. Посыпались доносы коменданту. Это был угрюмый, довольно пожилой немец, работал только с переводчиком. Правда, пробыл он здесь недолго.
Немцы очень не любили те семьи, где были военные. В нашей семье двое носили звание офицеров, поэтому она стала первой мишенью. Хорошо помню, как дважды немец приезжал верхом на большой лошади и забирал дедушку на допрос. Гнал и бил плёткой. Возвращался тот исполосованный и сильно плакал.
Вскоре этого коменданта сменил другой — человек-загадка. Типичный русак, примерно тридцати лет, по-русски разговаривал свободно и женился на местной.
Но доносы продолжались. Те, кто писал их, не давали нам пройти по селу, из мельницы выкидывали наши мешки с зерном, выкрикивая, что наша власть закончилась, что хозяйничать будут теперь они.
Новому коменданту под сильным нажимом жителей села был назначен помощник, добрейший и порядочный человек М.Н. Мчедлешвили (есть предположение, что Михаил Николаевич был оставлен нашими органами для ведения внутренней подпольной работы — З.С.) Твёрдо убеждён, что он помог спасти от расстрелов многих жителей (также вполне вероятно, что благодаря ему сто сельчан избежали участи быть угнанными в Германию — З.С.).
Помнится, по одному из доносов к нам в дом неожиданно нагрянули три немца. Все подозрительные фото моя бабушка спрятала подальше. Висели детские фотографии и одна общая — выпускная, с моим дядей, учившемся в мединституте. Два человека на ней были русскими — дядя и его товарищ, остальные — евреи. И вот, глядя на снимок, немец-офицер произнёс слово «юди» и быстро скрутил бабушке руки. Но она сумела объяснить, что это её сын с приятелем, остальные ей не знакомы, и её отпустили.
Дедушку, сколько бы ни вызывали на допрос, больше не били. Помогал ему староста Мчедлешвили.
Однако наши страхи не прекращались. В Ростове немцы стали уничтожать евреев. К нам через Дон, по камышам, пешком прибежали знакомые — женщина с сыном. С трудом, но добрались.
Прятать их было негде, кроме как в окопе. Окоп был просторный и глубокий, с глухим выходом, туда вынесли из дома все перины и подушки: хоть и лето, было сыро и прохладно. Бабушка понимала, чем это грозило семье, но оставить людей в опасности не могла. И вот очередной обход немцев… На вопрос — кто там, в окопе, отвечаем — никого. Хочу заметить, что немцы очень осторожные и даже трусливые. Зря они не рисковали и лезть в окоп побоялись. Гранату бросили. Взрыв был очень сильный — перья летели даже на улицу. Но люди остались живы: их спасли перины и подушки…
Однако вернёмся к коменданту. Его роль и роль старосты очевидны. Судьба Мчедлешвили нам известна — никто его не трогал. А вот с комендантом ничего не ясно. Ни разу не откликнулся ни он, ни его жена, хотя она наша землячка. Кто был этот загадочный человек, хотелось бы знать. Ведь жители Круглого обязаны ему жизнью. После ухода немцев, когда с часу на час должны были прийти наши войска, со стороны Кугея прибыл карательный отряд из 30-ти человек. Комендант ещё был в селе. И каратели выходили из себя — почему он до сих пор сидит здесь. Они хотели устроить жителям «Варфоломееву ночь» — сжечь дома и расстрелять людей. А при коменданте сделать этого уже не смогли. Быстро исчезли, а следом покинул село и комендант».