Старой калитки кольцо
Звякнет привычно, знакомо…
Песня скворца над отцовским крыльцом –
Музыка отчего дома.
В.Н. Ерёменко

Ещё раз поделюсь с читателем воспоминаниями краеведа В.Н. Ерёменко. – На этот раз посвящены они отчему дому Валентину Николаевича, который, как поётся в песне – «начало начал», тем домам, из которых складывался когда-то облик Азова. Подобные краеведческие «изюминки», присущие только этому месту и семейной хронике наших земляков, — опознавательные знаки нашей малой родины, зафиксированные памятью черты её индивидуальности, биографии, сущий клад для тех, кто любит ворошить страницы прошлого.
— Родная хата... Она была куплена дедушкой по отцовской линии где-то в середине XIX века, — рассказывал В.Н. Ерёменко. – Я прожил в ней от того дня, когда меня принесли из роддома в 1937 году, и до начала лета 1942 года. С ней связаны первые мои воспоминания раннего детства. Как сейчас вижу низкий дом, укрытый камышовой крышей. Раскрытые окна с голубыми ставнями смотрят на меня и на выгон – широкое вытоптанное поле, за которым начинается старое кладбище; за последним, третьим, окном выступает замазанный дверной проём, дальше забор, калитка и в конце – высокая старая акация.
Сколько таких похожих друг на друга домов видел я в своём маленьком городе: и на балке, и на хуторке, и в центре. Стены саманные, турлучные, обшитые деревом, на фасаде обязательно три окна, заделанный дверной проём и реже – сохранившееся парадное крыльцо с наглухо забитой дверью.
Когда-то они были предназначены и для проживания, и для профессиональной деятельности, связанной и приёмом и обслуживанием посетителей. Этим-то объясняются особенности расположения помещений и выходившее на улицу крыльцо.
В доме было две половины. Одна рабочая, а другая – жилая. Войдя через парадное крыльцо, прямиком по коридору заказчик попадал в мастерскую, где дедушка, Ефим Фёдорович, сапожничал со своими сыновьями. Важных гостей встречали при входе и через левые от входа двери провожали в зал. Из мастерской через двери слева можно было сразу попасть в кухню, а справа вдоль стен перед высокими окнами стояли верстаки и табуреты с сиденьями из переплетённых полос кожи.
Кухня была жизненным центром жилой половины. Здесь наскоро завтракали, ужинали в будни, обедали по воскресеньям. Из кухни можно было войти в спальню или зал – место семейных торжеств и праздничных застолий.
Спален было две, располагались они «вагончиком», одна из них сообщалась с кладовой, за которой был пристроен сарай.
В нём стояла телега чумака.
Чумаком (по Далю – извозчик, перевозивший на волах хлеб, рыбу, соль) был прадед Валентина Николаевича. О нём семейное предание упоминает как о выходце из Запорожья.
Планировка таких домов-пятистенок, пока сохранялась их двойственная функция, была одинаковой. Центр жилой половины занимала печь. Площадь жилища составляла где-то 50 квадратных метров. Совсем немного, особенно если учесть, сколько народу могло на ней проживать.
У Ерёменко в родительских «хоромах» ютились 10 человек: кроме маленького Валентина и его родителей, Николая Ефимовича и Таисии Семёновны – дедушка Ефим Фёдорович, бабушка Ольга Никитична, их дочь Анна, дядя Иван с женой Екатериной Васильевной и двумя детьми. Но жили дружно. Вечерами после возвращения мужчин с работы ужинали, потом устраивали домашний концерт. Екатерина Васильевна играла на гитаре, Николай Ефимович и Анна Ефимовна пели, а вела концерт пятилетняя Нина. На сон грядущий малышам читали стихи, сказки.
Первая спальня была отведена семье Николая – здесь размещалась родительская кровать, люлька маленького Валентина и над ней – портреты вождей. Во второй спальне находилась бабушкина кровать, её сундук зелёного цвета, оклеенный изнутри царскими деньгами, в углу висела икона Николая Угодника, горела лампада. Красный угол зала освящал образ святого Ефимия. В этой же комнате были часы с боем «Paris», трюмо. Стены украшала литография с изображением Венеции и картина местного художника «Стенька Разин и персидская княжна».
Дома, типичные для Азова XIX – начала XX, были распространены и в других городах России. Так, действие пушкинской поэмы «Домик в Коломне» разворачивается в петербургской «смиренной лачужке», обрисованной поэтом в двух словах: «светёлка, три окна, крыльцо и дверь». Анализируя данное произведение, этнограф М. Рабинович пришёл к выводу, что вдова с дочерью жила в одноэтажном трёхоконном доме с выходом на улицу. Он же приводит описания городских домов в Кашине, сделанные в середине XIX века: «В передней половине пятистенных флигелей (имеется в виду сруб-пятистенок, стоявший торцом к улице) лицевые комнаты – зал и спальня, разделённые тесовой перегородкой. В задней половине – кухня, кладовая, и около крыльца, устроенного с одной стороны дома, — сени, из коих вход в зал, кухню, кладовую и верх дома. Из кухни во многих домах делается вход в спальню и зал».
То, что азовские домики схожи с петербургским и кашинским, доказывают и чертежи планировок.
Каких только сюрпризов не таит в себе история при внимательном изучении неприметных, на первый взгляд, деталей!

На фото: домик на улице Гоголя – вот таким когда-то было большинство домов в Азове.