Ответ наш казачий из Азова-города толмачам и полковнику янычарскому:
«...Много ему, государю царю, в великом холопстве служит таких басурманских царей, как ваш Ибрагим, турецкий царь. Довольно он, государь наш, великий и пресветлый царь, свершает по преданию святых отцов, не желая пролития крови вашей басурманской. Довольно наш государь богат от Бога подданными и царскими данями и без вашего смрадного басурманского собачьего богатства. А если бы на то было его государево повеление, если б пожелал он только, великий государь, крови вашей басурманской пролития и городам вашим басурманским разорения за ваше басурманское к нему, государю, непослушание, если б только велел он, государь, идти войною на вас всех, басурманов, своей украине, что сидит у него, государя, в степях от орды ногайской, то собралось бы тут его государевых людей русских с одной лишь украины многое множество! И таковы его государевы люди с русской украины, что, подобно львам яростным, алчут и хотят отведать вашей плоти басурманской. Только держит их и не повелевает им того его десница царская, и в городах во всех под страхом смерти сдерживают их по цареву повелению воеводы государевы.
А то бы не укрылся ваш Ибрагим, царь турецкий, от его руки государевой, от жестокосердия людей его государевых и в утробе матери своей, — и оттуда бы, распоров, его, собаку, вынули да перед лицом царевым поставили. Не защитило бы его, царя турецкого, от руки той государевой, от десницы высокой его и море Синее, не удержало бы оно людей государевых! Были бы в один год по-прежнему за ним, нашим государем, и Иерусалим и Царьград, а во всех крепостях ваших турецких не устоял бы камень на камне от нашего приступа русского. Вы же нас призываете речью царя турецкого служить ему, царю турецкому, и сулите нам от него честь великую и богатство многое.
А мы, люди Божии, холопы государя царя Московского, именуемся по крещению христианами православными. Как же можем служить царю неверному! Покинув пресветлый здешний свет и будущий, в адскую тьму идти нам не хочется!
Ежели мы ему, царю турецкому, как слуги надобны, то мы, отсидевшись своею силою от вашего войска, побываем у него, царя, за морем, под его Царьградом, посмотрим там на город тот, нам природный; с ним, царем турецким, поведем мы там речь великую, лишь бы речь ему наша казачья полюбилась! Станем служить ему пищалями казачьими да своими саблями острыми! А теперь нам здесь говорить не с кем, кроме пашей ваших. Предки ваши, басурманы, что с Царьградом устроили — захватили его у нас! Убили в нем государя царя храброго, Константина благоверного. Побили христиан в нем тысячи, многое множество. Обагрили кровью нашею христианскою все пороги церковные, до конца искоренили вы там веру христианскую! Так бы и нам с вами поступить нынче по примеру вашему! Взять бы тот Царьград приступом из рук ваших, убить бы в нем так же вашего Ибрагима, царя турецкого, и всех вас, басурман. Пролить бы так же вашу кровь басурманскую нечистую. В то время б и мир у нас с вами был.
А теперь нам и говорить больше с вами нечего. Все хорошо известно нам.
А обо всем, что от нас вы слышите, передайте пашам своим. Нельзя мириться нам, не будет одной веры христианин с басурманом.
Какое тут обращение! Христианин побожится в душе своей, да на той правде он и век стоит. А ваш брат басурман божится по вере басурманской. И житье ваше татарское — все равно что у бешеной собаки. Так что уж вашему брату-собаке верить!
Рады мы вас завтра в Азове попотчевать чем нам, молодцам, Бог послал! Поезжайте ж к своим глупым пашам не мешкая.
А опять к нам с такою глупой речью не ездите. Обманывать вам нас — только даром дни терять! А кто к нам от вас с такою речью глупою опять будет, тому у нас под стеною убитым быть!
Делайте уж вы то, для чего от царя турецкого к нам присланы. Мы у вас Азов взяли головами своими молодецкими, силой немногою. А вы уж из наших казачьих рук добывайте его головами турецкими, многими тысячами. Кому-то из нас поможет Бог? Потерять вам под Азовом своих турецких голов многие тысячи, а не взять вам его из рук наших казачьих до веку! Разве уж, отняв его у нас, холопей своих, государь наш царь и великий князь Михайло Феодорович, всея Руси самодержец, вас, собак, им пожалует. Тогда уж по-прежнему ваш будет. На то его воля государева!»
Как от Азова-города полковники и толмачи вернулись к силам своим турецким, к пашам своим, начали в войсках у них трубить в трубы многие великие. После той игры трубной стали в орудия и в барабаны бить. Стали вороны и звери кричать жалостно.
Строили полки свои всю ночь они до свету. А как был на дворе уже первый час дня, начали выступать из станов своих силы турецкие. Знамена и прапоры их зацвели по полю, словно цветы различные. От труб больших и барабанов их поднялись звуки неизъяснимые, страшные. Приступ их к нашему городу.
Пошли на приступ немецкие два полковника с солдатами. За ними пошла строевая пехота янычарская, сто пятьдесят тысяч. Потом пошла на приступ к городу и вся прочая орда их пешая. Крикнули клич они смело и яростно.
Первый их приступ
Наклонили они все знамена свои к городу, в нашу сторону. Закрыли весь Азов-город наш знаменами. Стали башни и стены топорами рубить. Многие на стены в ту пору влезли по лестницам. И тогда началась у нас стрельба из осажденной крепости, а до тех пор молчали мы. От огня и дыма уж не видно стало нам друг друга. В обе стороны от стрельбы лишь огонь да гром стоял, поднимался огонь и дым до небес. Как будто началась гроза страшная, как бывает с небес гром страшный и молнии. Подкопы тайные, что у нас отведены были за город в ожидании их приступа, все не сдержали...
