Однажды, когда мы с бабушкой уже выходили с кладбища, она вдруг засуетилась, как-то не по-стариковски – быстро, озорно — подскочила к компании подростков и передала им пакет с продуктами: «Поминайте, ребята!» Потом оглянулась: «Приду ли я сюда еще?» В ту минуту она казалась мне удивительно помолодевшей, будто встреча с людьми – живыми и умершими – повернула время вспять.
В жизни бабушки было еще несколько Радониц, но вот уже почти двадцать лет, как мы приходим к ней в гости на кладбище. Роскошная белая береза будто обнимает ее могилу, почти такая же, как из той березовой рощи, по которой мы с ней прогуливались лет сорок назад во время поездки в Москву. И воскресает мое детство, и давно ушедшие люди. И тебя охватывает невероятное ощущение единения живых и мертвых, присутствие которых воспринимается как нечто вполне естественное. Они вместе с нами радуются Воскресению Христову. Глаза и улыбки на портретах видятся живыми и теплыми.
Второй случай – из книги писательницы Серебряного века Ирины Одоевцевой. Николай Гумилев повел ее в церковь, чтобы служить панихиду по Лермонтову, объяснив свой порыв словами Петрарки: «Мне не важно, будут ли меня читать через триста лет, мне важно, чтобы меня любили».
«— Держите, — и Гумилев подает мне зажженную свечку. Священник уже возглашает:
— Благословен Бог наш во веки. Аминь…
Гумилев опускается на колени и так и продолжает стоять на коленях до самого конца панихиды… Он… заглядывает в мои плачущие глаза.
— А знаете, если загробный мир на самом деле существует и Лермонтов сейчас видит, как вы о нем плачете, ему, наверно, очень приятно… Вот… мне вдруг захотелось, чтобы через много лет после моей смерти какое-нибудь молодое существо плакало обо мне так, как вы сейчас плачете… Очень захотелось…»
Надо ли говорить, что, прочитав эти строки, я – нет, не заплакала, — а, будучи в церкви, подала записочку об упокоении, куда вписала и эти два имени: Михаил и Николай.
Люди совершенно по-разному относятся к Радонице. Для кого-то это традиция, для кого-то – дань памяти предкам, встреча с ними. Чтобы узнать спектр мнений на этот счет, я провела опрос. Спрашивала: что для вас Радоница и как вы ее проводите.

Андрей, 48 лет: Конечно, это встреча с усопшими родственниками. С утра подаю записку, стою на службе, а после мы идем на кладбище. Несем вино, пасхи, бутерброды. По старинке. Правда, церковь этого не приветствует.
Кладбище – место для покаяния и верующих, и неверующих. Людей разных вероисповеданий. Ты просишь у своих родных, которые тебя воспитывали, прощения. Ты их не слушался, огрызался, делал по-своему. И тут понимаешь, осознаешь по истечении многих лет, что они были правы, а ты – нет. Сделай ты так, как они советовали, и твоя жизнь сложилась бы по-другому. А теперь каешься, просишь прощения.
Валентина Васильевна, 72 года: Для меня это и первое, и второе, и третье. В этот день важно съездить к родителям, убраться, посидеть. Записочку во вторник подать. Все это необходимо для жизни. Приятно самой себе, что ты вспомнила о них, пообщалась с ними.
Мария П., 34 года: Для меня поминальный день - это и традиция, и выказывание уважения. Обязательно устраиваю, по славянскому обычаю, посвященный обед с предками. Это когда зажигается свеча, умерших приглашают отобедать вместе с живыми. Есть еще кормление предков. На рассвете готовится еда в посуде, которая предназначена исключительно для этих целей. Она предлагается сначала богам, напитывается энергией, потом зажигаются свечи, и она ставится для предков. После закрытия обряда относится птичкам. В пищу людям это давать нельзя. Согласно славянской вере (да и в Библии, Коране есть об этом упоминание) ходить на кладбище в такой день нельзя категорически. Когда мы накрываем столы дома, мы даем умершим энергию, пищу. Их души находятся на грани двух миров, могут посетить землю, сделать что-то важное – либо предупредить нас о чем-то во сне, либо проследить за нами и пр. А если мы отправляемся для встречи с ними на кладбище, их души притягиваются туда, но у них уже не будет возможности вернуться сюда для каких-то дел во второй раз.
Амина, 30 лет: Мы посещаем могилы родных в нашем селе в Дагестане в праздник Ураза-байрам. Он прошел 21 апреля, в пятницу. Люди с утра шли на кладбище, читали молитвы, раздавали детям сладости – они приходили с пустыми пакетами, а уходили с полными.
В этот день съезжаются все родственники. Близкие помогают убираться, готовить, дальние просто навещают. Это семейный сбор, повод встретиться. Если в доме кто умер за прошедший год, приходят люди, соболезнуют, говорят в переводе на русский: «Да будут благословенны твои большие дни!» Их нужно угостить. К нам наведались больше пятисот человек! Еду варили 50-литровыми кастрюлями!
Марина Иванова, 58 лет: Это традиция, «любовь к отеческим гробам». Раньше я ходила с мамой к бабушке. Сейчас не хожу. Считаю, нужно заботиться о живых, да и сходить можно в любой другой день. Вот приснился тебе родной человек, знакомый или ушедший друг — вспоминаешь.
Я поражаюсь тому, что творится во вторник – город вымер, все на кладбище. Идут наряженные, на каблуках, с детьми, с колясками, подолы юбок вымазаны в свежую краску: кто-то отсубботничал в субботу, воскресенье, если на неделе не смог – и краска не высохла. И потом сидят с кастрюлями за столами, и едят, и пьют. Тут же на могилах – я видела много раз - вырубаются и спят бухие. Не люблю я этого. У людей каша в голове - смешивают православие и язычество. Особенно смешно получалось, когда родительский день выпадал на 9 мая. Это треш – совмещение Дня Победы с пьяным разгулом и обжираловкой.
Галина, 49 лет, азовчанка, 17 лет проживающая в Норвегии: В Норвегии такой традиции нет. Здесь ходят на кладбище два раза в год: на день рождения человека и перед Рождеством. Цветочки ставят, веночек, свечку зажигают. Вокруг фонарики горят – специальные, которым мороз не страшен. А такого, как у нас, чтобы столы накрывали, нет. Когда я рассказываю, они удивляются. Когда я приезжаю, наведываюсь на могилы к папе, бабушке. Мама недавно видео прислала, как она там убралась. Наша традиция мне, конечно, больше нравится. Как сейчас помню – едем в воскресенье в деревню. Стол два с половиной метра. Еды наносим. Встретились, пообщались, посмеялись. То есть и проведываем того, кто умер, и встречаемся с живыми друзьями и родственниками.
Вадим, 59 лет: Для меня это не традиция, а повод дома бухнуть. На могилы в эти дни стараюсь не ходить – хожу в другие дни, когда нет народа.
П.И. Бондаренко, 85 лет: На кладбище ходим по утрам до работы. Это день, когда всех можно вспомнить и помянуть. Перекусов на могилах не приветствуем, а положить угощение можем. И цветы.
Это важный день, когда надо подумать – благодаря кому мы появились на свет, живем и почему до сих пор держит нас Господь на этой земле. И хорошее, и плохое бывает от предков. Если и у нас ума хватит передать своим детям хорошее – замечательно, а нет – то какие же мы предки? Никакие. Все передается, не исчезает само по себе. Хоть родителей и нет, а все равно они держат нас под контролем. Отец уже в два с половиной раза младше меня, но является для меня учителем, воспитателем, контролером.