я давно хотела попасть в Пятигорск. Кто-то ездит сюда ради минералки, ванн и лечебной грязи, я же стремилась на встречу с Лермонтовым — воображала себя шагающей к Домику, искала у подножия Машука истинное место дуэли и пр.
Наконец, мне представился случай исполнить свою мечту. Даже больше. За неделю я успела осмотреть основные достопримечательности Пятигорска и посетить еще три курорта КМВ. Особенно понравились Ессентуки с их гармонично вылепленным ландшафтом, великолепным – питерского уровня – зданием грязелечебницы, разлитыми в воздухе размеренностью и умиротворенностью, способствующими неспешным прогулкам, отдыху и созерцанию живописных видов. Единственное, что покоробило – установление платы за «Ессентуки-4»: с 2000-х годов литр на вынос стоит 7 рублей. Повсюду вода бесплатная, и лишь здесь какой-то хитрован (а действительно интересно – кто автор такого решения) догадался брать мзду, как когда-то незабвенный Остап Бендер за вход в Провал. Даже детали совпадают. В произведении Ильфа и Петрова дети и красноармейцы шли бесплатно, членам профсоюза предоставлялась скидка, что-то подобное есть и в случае с водой. Я почти уверена, не появись в книге эпизод с Провалом, вход туда тоже был бы платным. И что-то мне подсказывает, что назначение цены за «Ессентуки» – это только начало, и продолжение следует…
На второе место я бы поставила Железноводск, маленький и уютный. Понравился парк с роскошной Пушкинской галереей и грандиозным фонтаном в виде трех кружек для питья минеральной воды. Очень красиво! Даже эпитет вспомнился, придуманный П.Вяземским (правда, в честь Петергофа) — водоточивый.
Естественно, я заглянула и на подворье Карпова – в этом месте Лермонтов провел свою последнюю ночь (мазанки, где он квартировал, в середине позапрошлого века снесли, и на их месте появились кирпичные постройки), отсюда отправился в колонию Каррас в кофейню немца Рошке и потом — на роковую дуэль.
Подворье производит удручающее впечатление. Разрушающийся, трещащий по швам бомжатник. Кому принадлежит здание, мне не удалось узнать. В 90-е годы одна квартира флигеля была передана музею. Однако сотрудница местного краеведческого музея, когда я задала ей вопрос, сообщила, что подворье не является музейной собственностью.
У упомянутого мной дома Рошке тоже незавидная участь. Судя по публикациям в интернете, в 70-80-е годы прошлого века его включили в зону лермонтовского заповедника, придали статус памятника истории республиканского значения, провели реставрационные работы, а в 2014 году дом был передан в частную собственность.
Такой неожиданный поворот меня сначала обескуражил, а потом привел в негодование. И не только меня. «Когда-то я побывал на КРИТЕ, в домике художника ЭЛЬ ГРЕКО, который В НЕМ НИКОГДА НЕ ЖИЛ, — рассказывает блогер «Напиши шедевр». — Вот представьте на минуту, РЯДОМ С ДЕРЕВУШКОЙ ФОДЕЛЕ греки нашли деньги и построили домик, воспроизводящий архитектуру старого времени, и повесили копии картин Эль Греко. До него люди добираются только на транспорте. Туристические автобусы сменяют друг друга. Чистота, все цветет. А вокруг горы. Хочется находиться долго-долго, ведь по той земле ходил великий Эль Греко. ...А из заброшенного домика Лермонтова в Железноводске я выскочил уже через три минуты».
Ну почему, скажите, почему англичане носятся со своим Шекспиром, будто только он альфа и омега мировой литературы, итальянцы сдувают с микеланджеловского Давида пылинки, одновременно сумев с максимальной выгодой коммерциализировать национальное достояние, извлечь доход из каждой частицы мраморного тела – в буквальном смысле слова, а мы забыли, что преданность отечеству начинается в первую очередь с воспитания любви к его истории и культуре?
Другое известное лермонтовское место в Железноводске – бювет №1. Надпись на табличке при входе гласит, что водой этого источника пользовался лечившийся здесь в 1837 и 1841 годах великий русский поэт М.Ю. Лермонтов. Вода эта, на мой взгляд, самая приятная из всех, что довелось пробовать: прохладная, освежающая, с железистым привкусом, на вид чуть золотистая.
Кисловодск тоже хорош. Парк такой, что можно заблудиться, что и произошло и со мной, и с другими его посетителями. Но людей здесь – море. Складывается ощущение, будто шагаешь на демонстрации, а хочется расслабиться и слушать пение птиц и тишину…
Пятигорск, который я выбрала для проживания, сильно проигрывает рядом с соседями (сужу по историческому центру). Грязный, мрачный, с плохими дорогами и разрушенными пешеходными дорожками (или их отсутствием), будто бесхозный. То и дело натыкаешься на торчащий из бетона штырь или полуоткрытый люк.
Старинные здания, замечательные по архитектурному решению, по декору, наверняка помнящие выдающихся людей, ходивших по этим улочкам сто-двести лет назад, будто брошены на произвол судьбы. В скором времени они вовсе исчезнут. На памятной доске одного из домов я прочла текст примерно такого содержания: во дворе этого дома находилось строение, ныне разрушенное, где жил Лев Толстой.
Знаменитый опекушинский памятник Лермонтову – первый в России – стоит в каком-то неприглядном сквере, смахивающем на деревенский закуток, – ни цветов, ни иного достойного фона.
Городское пространство организовано неудобно, некрасиво, а порой и нелепо. В самом центре зачем-то воткнули огромную – нью-йоркских масштабов - коробку, которая, мне кажется, никогда не будет освоена.
Транспорт ходит плохо. Выручает туристов такси.
В Пятигорске до сих пор эксплуатируют советское наследство, почти ничего не предлагая городу взамен. На канатке людей возят в вагончиках периода СССР с обмотанными серебристым скотчем поручнями – чтобы казались новыми. В пластиковой капсуле на площадке, как на выставке, помещена модель современного типа вагончика – футуристический концепт, к которому Пятигорск якобы будет стремиться. Благожелательные намерения демонстрируют и фотографии конструкции, скотчем приклеенные к стенам станции на вершине горы. Вопрос в другом – когда они будут реализованы.
Предлагаю читателю провести элементарные расчеты. Станция работает по 11 часов ежедневно. Каждый из двух вагончиков проходит маршрут от подножия до вершины за три минуты, везет двадцать человек. Билет в одну стороны стоит 190-220 рублей. То есть стоимость проезда всех пассажиров больше 4 тысяч. Так неужели за годы эксплуатации канатной дороги владельцы не накопили денег на реконструкцию?
Знаменитый парк «Цветник», за исключением исторических достопримечательностей, а также действительно эффектных цветочных клумб, сильного впечатления не произвел. Судя по сообщению на планшете, ремонт парка проводился в том числе на средства от курортного сбора, отчего возникает мысль — либо сбор мал, либо используется он бестолково, либо что-то еще. Грот Дианы отреставрирован отвратительно. Свежая обкладка плоским диким камнем произведена шурупами или болтами – на каждом камне красуется по ржавой шляпке.
Народу в хорошую погоду много. Фотографируются, прогуливаются, угощаются пятигорским мороженым. Поднимаются вверх по лестнице, чтобы пройти к Эоловой арфе и скульптуре орла, того самого, к созданию которого приложил руку наш земляк И.И.Крылов. Она пользуется невероятной популярностью. Сфотографироваться на фоне символа КМВ чрезвычайно трудно. Пока ты пытаешься культурно примоститься рядом, особо ретивые граждане проворно оседлывают птицу. При мне она выдержала натиск весьма дородной пожилой дамы, нескольких стаек детей и наконец – многочисленного семейства, которое взгромоздило на орлиный хребет свое чадо, потом, окружив несчастного пернатого, навалилось на него и, включив видеозапись, минут пять надиктовывало тост кому-то на именины.
Недаром, ох, недаром в «12 стульях» Ильф и Петров почтили своим вниманием Пятигорск! Не раз, гуляя по нему, я вспоминала блестящий сатирический дуэт. Так же, как в городе N было много парикмахерских и похоронных контор, в Пятигорске до чертиков косметических салонов и магазинов одежды с помпезными названиями типа «Подиум 26» при острой нехватке продовольственных магазинов.
Продукты мы покупали на «Верхнем» рынке – том самом, в районе которого в 2000-м произошел теракт. Ассортимент товаров скуден. Фрукты и овощи стоят дорого – раза в полтора-два дороже, чем у нас. Здесь впервые в жизни я столкнулась с весьма любопытным типом продавца, который не может не надувать. Ты ловишь его за руку, он растерянно улыбается и снова пытается обмануть. В конце концов ты уступаешь: ладно – облапошивай, все равно ведь не успокоишься…
Если в Азове экскурсии – монополия музея, то в Пятигорске их проводят и частные лица, и сотрудники частных лавочек. Они могут работать в стиле желтой прессы: быть поверхностными, бессовестно коверкать информацию, которую неискушенная публика принимает за чистую монету. Самое ужасное, что при этом страдает имя Лермонтова (он здесь не то что не причесан, а абсолютно лысый).
В последний день, дабы бросить прощальный взгляд на Пятигорск, я записалась на обзорную экскурсию и была вынуждена терпеть поток грязи и лжи, который представившаяся филологом тетка вылила на поэта. Из всех его стихов она процитировала, а точнее пересказала в прозе (!) только одно — «Валерик». Она пробовала читать Блока («Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы…»), говоря, что это Маяковский, перепутала строки Михалкова и Маршака. Она говорила, что в годы перестройки горцы требовали убрать памятник Ермолову, хотя в Пятигорске он был установлен в 2010 году, а у памятного знака на официальном месте дуэли – что Перкальская скала находится на другой стороне горы. Чем дальше, тем больше распалялась рассказчица. В Эммануэлевском парке махнула рукой на сухостой: «Казалось бы – что такого, сухая сосна. А ведь ее посадил лично Ермолов. К сожалению, саженцы плохо приживались, и она погибла». Я сфотографировала «уникальное» дерево, показала снимок ботанику, и он распознал в нем ясень. И это еще не все: погибшему дереву было не меньше 70 лет, кроме того, сосна относится к мягким породам, высохнув, она не могла простоять дольше 5-7 лет. На третий год у нее начали бы отваливаться сучья.
Лермонтов, с ее слов, был некрасив, горбат – и все, ни полсловечка о прекрасных темных глазах, об удивительном взгляде и одухотворенном лице. Она исказила историю с Сушковой, превратно истолковала предвосхитившую дуэль ссору, сделав ее причиной дурной характер погибшего.
И, вы знаете, слушателям эта ахинея нравилась. Смерть, трагедия превратились в циничное шоу… Люди так и не поняли, что в Пятигорске произошла катастрофа — «оборвалась недовершенная миссия того, кто должен был создать со временем нечто, превосходящее размерами и значением догадки нашего ума, — нечто и в самом деле титаническое» (Даниил Андреев).
Читатель может вообразить, что я осталась недовольна поездкой, однако это совершенно не так. Просто я не ожидала, что до такого состояния может быть доведен курорт федерального значения. Вот вам еще факт — в Википедии я прочла, что треть его канализационных сетей изношена на 100%. То есть запах сероводорода в дополнение к источаемому минеральными источниками вот-вот будут разносить и дырявые трубы…
Будь я просто отдыхающей, я бы в самом деле расстроилась. Но я же приехала ради Лермонтова. Да, его Пятигорск был другим: «Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше?»
Воздух здесь и правда целебный. Вместе с водой творит чудеса — делает тебя энергичней, здоровее. Я бы сказала так: что дано Пятигорску Господом Богом – прекрасно! А в остальном его образ отлично иллюстрируют хлесткие слова Маршака: «Сей город тем лишь знаменит, что здесь был Лермонтов убит».
В нем можно дотянуться до поэта рукой. Ты ходишь по земле, по которой он ходил и в которой осталась его частица. Ты дышишь тем же воздухом, пьешь тот же нарзан.
Поскольку мы с мужем жили неподалеку от некрополя, прежде всего посетили место первого захоронения Лермонтова. Это очень старое кладбище, большое, приютившее останки многих известных людей – по нему можно диссертации защищать, один из местных блогеров посвящает свои материалы исключительно ему. Как и постройки в старом городе, памятники кладбища разрушаются. Могила поэта обозначена условно – она могла находиться в радиусе 5-7 метров от отмеченного места.
Раньше мне казалось, что правильней было бы не трогать прах Лермонтова – ну и лежал бы себе на склоне любимого Машука. А теперь я уверена, что бабушка Михаила Юрьевича поступила мудро и дальновидно, перевезя тело горячо любимого внука в Тарханы. Мало того, что некрополь разрушается, здесь происходят и более странные и страшные вещи. Цитирую фрагмент репортажа Первого канала, записанного в 2009 году: "На кладбище… были разграблены десятки могил... Фамильный склеп Шан-Гиреев, в их доме при жизни любил проводить время Лермонтов, вскрыт и разграблен. Сотрудники музея спасли только надгробную плиту с могилы троюродного брата поэта...
Анатолий Дерзиманов, сотрудник музея-заповедника М.Ю.Лермонтова: "Мы вытащили ее изнутри, через отверстие, которое было проделано бомжами. Мы туда вползли, увидели разграбленные могилы. Просто место, где когда-то лежали гробы".
Сотрудники музея замуровали вход в склеп, отреставрировали надгробье, но его снова разбили. Старое кладбище охраняется государством как памятник истории и архитектуры. Но никто не может защитить это место еще от одной напасти — настоящего нашествия приверженцев оккультизма, сатанистов и неформалов".
За неделю я дважды приходила в Домик Лермонтова – всматривалась, вслушивалась, напитывалась. Сфотографировалась рядом со столиком, за которым поэт написал лучшие свои стихи. Подобрала на память лист под черешней – наследницей лермонтовского дерева, к которому Михаил Юрьевич, по воспоминаниям В.И. Чиляева, «протягивал руку… срывал и лакомился черешнями».
Еще одной исполненной моей мечтой стал поход к Перкальской скале, рядом с которой находится настоящее место дуэли Лермонтова-Мартынова. За почти 200 минувших лет тайна поединка не была раскрыта. Достоверно ничего не известно – как и где он происходил, был ли поэт ранен или убит наповал, кто находился рядом с ним и находился ли, пока ездили в город за подводой и врачом, даже причина его не ясна.
Официальное место дуэли установили, что называется, от фонаря. Многие исследователи – и доморощенные, и профессионалы – утверждают, что на самом деле ее свидетель – Перкальская скала. Это примерно в километре от обелиска Микешина.
Мы дважды искали эту скалу. Место потаенное, будто спрятанное от любопытных глаз. Место силы. Раз прикоснувшись к нему, никогда его не забудешь.
Первый раз приехав на северо-западный склон Машука, мы долго и безуспешно плутали по тропинкам, потом плюнули — вернулись к терренкуру и отправились к Провалу. Намотали километров десять. Я списалась с автором блога о Пятигорске, и она «на пальцах» объяснила, как пройти к скале. Через день мы предприняли новую попытку. Чтоб сразу подойти к ее подножию, спустились по балке – нет, не то. Попробовали вбить в навигатор координаты места, но, как всякий абонент «Теле-2» в Ставрополье, столкнулись с отсутствием связи. Двинулись вверх по наитию, и здесь муж обратил внимание на едва заметную боковую тропку. Свернули – и в просветах листвы показалась скала. Небольшая, какая-то очень домашняя, облюбованная, судя по количеству кострищ, местными жителями.
Одного взгляда с Перкальской скалы было достаточно, чтобы почувствовать – ЭТО случилось здесь. Приметы места совпадают с описанными в протоколе, составленном по свежим следам событий. На него указывал профессор Пятигорского государственного лингвистического университета А.В. Очман, а также Николай Серафимов в статье «Версии места дуэли Лермонтова», И.Д.Кучеров и В.К.Стешиц в публикации 1966 года «К вопросу об обстоятельствах убийства М.Ю. Лермонтова» в журнале «Русская литература», С.В. Чекалин в книге «Наедине с тобою, брат».
Александр Головко в эссе «У Перкальской скалы» пишет: «И если действительно пятигорская земля приняла здесь пролитую кровь Лермонтова, то очень жаль, что по сей день это место не отмечено памятным знаком. Установка его не только выразила бы дань уважения великому поэту, но и принесла практическую пользу, признав версию, как равную или наиболее вероятную.
Еще лучше, если бы здесь обустроили терренкур, пролегающий от памятной стелы и вокруг Перкальской скалы.
Место здесь изумительное: с вершины скалы открывается панорамный вид на Машук и Бештау, на дорогу, ведущую в сторону Иноземцево (бывшая Николаевская/Немецкая колония), и на долину, пролегающую в сторону Железноводска. Эти окрестности находятся примерно в 500 метрах от памятника официальной версии дуэли. Все рядом, люди могли бы посещать их «на законных основаниях».
Но пока такого памятного знака нет. Как нет в перечне музейного комплекса дома Горбылева, в котором квартировали Глебов и Мартынов, секундант и убийца. Это упущение не одной мне не дает покоя. У государства не нашлось денег, чтобы выкупить квартиры, которые находятся в собственности у частных лиц. – Дом, оказывается, до сих пор функционирует! И как было бы здорово, если бы он влился в «лермонтовский квартал» в качестве музейного объекта, чтобы посетители могли наглядно и полно представить картину произошедшего.
Лермонтов, лечащийся на водах, Лермонтов за работой, Лермонтов у Перкальской скалы под дулом мартыновского пистолета. И гроза – гроза над Машуком, будто природа лучше людей поняла суть случившегося несчастья!
Гроза разразилась и с юноши мертвого
Мгновенно сорвала косматую бурку.
Пока только гром наступленье развертывал,
А страшная весть понеслась к Петербургу.
Железные воды и кислые воды
Бурлили и били в источниках скал.
Ползли по дорогам коляски, подводы,
Арбы и лафеты. А юноша спал.
Он спал, ни стихов не читая, ни писем,
Не сын для отца и у века не пасынок.
И не был он сослан, и не был зависим
От гор этих, молниями опоясанных.
Гроза разразилась. Остынув от зноя,
Машук и Бештау склонились над юношей,
Одели его ледяной сединою,
Дыханьем свободы на мертвого дунувши…
И небо грозовым наполнится рокотом,
И гром-агитатор уснувших разбудит.
А время? А смерть?
– пропади они пропадом!
Их не было с нами. И нет. И не будет.
(фрагмент стихотворения Павла Антокольского «Гроза в Пятигорске»)