История эта давняя, абсолютно забытая, но в ней неожиданно переплелись очень разные места – Ростов, Париж, Дагестан и десяток других.

Даже для Азовского района место нашлось!
В 1892 г. в городе Новозыбков (сейчас это Брянская область) в семье приказчика местного магазина Моисея Лещинского родился мальчик. Средний, был еще старший и младший братья. В 1896 г. семья переехала в Ростов – причина переезда неизвестна. Отец семейства Моисей Лещинский устроился по прежней специальности – приказчиком, только в ростовской фирме. Сохранились разрозненные воспоминания современников о политических предпочтениях Моисея Лещинского, иной раз противоречащие друг другу.
А вот средний отпрыск, Оскар, оказался шустрым не по годам и доставил почтенной еврейской семье массу проблем и головной боли. Представьте, с десяти лет (!!!) парнишечка примкнул к большевикам и таскал домой то листовки, то патроны и прочий криминал. Вот что писал советский журнал «Юность» в январском номере за 1975 год: «В квартиру Лещинских явились жандармы. Они обнаружили пачки прокламаций, подпольные брошюры, но самое главное – коробку из-под сигар с патронами. Арестовали отца Оскара, не имевшего ни малейшего представления о революционной литературе и подвигах (!!!) своего среднего сына». Нормальный такой парнишечка подрастал!
И покатила вся семейка в ссылку в Иркутск, подальше от южного солнца и помидоров, аж на три года. В голове не укладывается: из-за «завихрений» у десятилетнего сопляка повезли их в края, где хорошо волков морозить. Потерять работу, налаженный быт, фикус в углу квартиры… Бр-р-р!..
В Ростов семья вернулась в 1905 году. Знаковая дата – начало Первой русской революции. Вы думаете, сибирские морозы охладили пыл тринадцатилетнего мальчишки? Не знаю, что на этот счет говорят еврейские пословицы, но русские однозначно заявляют: «Горбатого могила исправит!»
В общем, в 1905 году Оскар уже на баррикадах восставших ростовских рабочих Темерника. Доставляет патроны, приносит еду и медикаменты, бегает с донесениями от баррикады к баррикаде. И его не подстрелили, не угодил под казачью шашку и артиллерийский снаряд…
А дальше в биографии начинаются разночтения. В список официальных героев «Ростовской Пресни», как большевики позже окрестили события 1905 года в Ростове, Оскар не попал. И парка его имени, как например «парк Собино», в Ростове нет. И улицы нет, и даже переулка. И, тем не менее, жандармы его «замели», влепили очередные три года ссылки и отправили в Архангельскую губернию наблюдать северное сияние. Семья в этот раз за ним никуда не поехала, благоразумно решив, что одного «оригинала» в семье вполне достаточно.
Из ссылки Оскар сбежал через пять месяцев. Ну, настоящий вундеркинд! Пробрался через всю европейскую часть России от Архангельска до Ростова! Без документов, без явок – он тогда еще не был членом партии. Странно как-то это выглядит с точки зрения здравого смысла.
Но в Ростов доехал. Как писали в официальных советских изданиях, «продолжил революционную деятельность». И опять же недолго. Изловили, влепили очередные три года ссылки. На этот раз в Енисейскую губернию. Оскара от каторги спасал пока его юный возраст, поэтому «срока» были минимальными. Можете смеяться, но парнишка опять через минимальное время сбежал из ссылки! В этот раз далеко и надолго: от Енисея до самого города Парижа. Как потом писал Оскар в одном из писем: «Я покинул Россию. Мне было 15 лет. Дитя». Ай да скромник Оскар Моисеевич! А три ходки «в места не столь отдаленные» и два побега – не многовато ли для «дитя»?..
Париж встретил Оскара сурово – денег не было (в бегах поиздержался), еда дармовая перепадала не каждый день, образования толкового не имелось, несколько классов коммерческого училища в Ростове можно в расчет не принимать. Специальностью типа ювелира, часового мастера или скрипача в суете революционной юности обзавестись не успел. Но разгружать баржи с углем на Сене или подметать парижские тротуары тоже не собирался.
Срочно перезнакомился с российскими политэмигрантами, которых в Париже в это время было изрядно. Владимир Александрович Старосельский, председатель общества политэмигрантов, помог Оскару с получением жидкого супчика в эмигрантской столовой и топчана в мансарде для ночлега. Ну, а дальше крутись, как хочешь, парень ты сообразительный. Обзавелся полезными связями с очень серьезными людьми: Лениным, Луначарским, Кировым, Орджоникидзе, Эренбургом. Ленин, узнав об опыте Оскара в конспиративной работе и его навыках «обрубать хвосты охранке», стал привлекать его для обеспечения переходов границы беглецам из России и их сопровождения во Францию и Швейцарию.
Фанатичным большевиком Оскар Лещинский никогда не был, в горячие внутрипартийные дискуссии не влезал, ни к каким группам и фракциям не примыкал. У него в эти годы, 1912 – 1915, наступила юность со всеми отсюда вытекающими последствиями. Слушать нудные лекции в партийной школе Лонжюмо стало невмоготу. Лещинский серьезно увлекся поэзией и живописью и переселился во всемирно известный приют гениев «Улей» на улице Ла Руш. «Кого здесь только не было: Модильяни и Шагал, Осип Цадкин и Натан Альтман, Х. Сутин и А. Архипенко, Блез Сандрар и К. Бранкузи. Луначарский называл «Улей» «огромным коллективным гнездом художников и поэтов» (Журнал «Юность» №1, 1975г.).
Стихи у Оскара получались на уровне знаменитых поэтов Серебряного века, но это сугубо мое мнение. Уж очень нравятся стихи о Венеции:
По каналам
Бледно-алым
Я движением усталым
Направляю лодку в море
К лиловатым островам…
Замок дожей,
Непохожий
На дворцы, что знал прохожий,
Промелькнул, подобный тонким
И воздушным кружевам.
И абсолютное отсутствие политики и идеологии в стихах. Никакой тебе мировой революции, никаких классовых битв. Все больше о вине в бокале, запахе дыма крепких сигар, о женщинах, красивых и разных:
Нас принимают все за португальцев,
Мы говорим на русском языке:
Я видел раз пять тонких,
тонких пальцев
У проститутки в этом кабаке.
Это все из книги стихов Оскара Лещинского «Серебряный пепел», вышедшей в Париже в 1914 году. Книга ни разу не издавалась ни в Советском Союзе, ни в Российской Федерации. Если кто-то спросит: «А что же «друзья» типа Ленина, Луначарского, Кирова и прочих не соизволили издать книгу после гибели поэта в тюрьме у белых в 1919 году?» – отвечу: не знаю!!!

Рисунку Оскар учился в Русской академии живописи, организованной русской диаспорой. Как утверждает официальная советская историография, рисунки Лещинского на политические темы, карандашные портреты друзей очень нравились Ленину. Ну и прекрасно, каждый имеет право на собственное мнение. Вскользь замечу, что В.И. Ленин не был искусствоведом и судить о художественных достоинствах рисунков он мог только в разрезе «нравится – не нравится». Потом Оскар повышал квалификацию в парижской школе живописи, где обучались десятки выходцев из России. В общем, Репиных, Суриковых, Шишкиных из этой школы не вышло. Выпускники школы, самые знаменитые: Г. Орлова, Л. Гуднашвили, Д. Какабадзе - известны сейчас разве что музейным работникам и искусствоведам. Наиболее знаменитая картина Оскара Лещинского украшает обложку книги его стихов: изображена обнаженная дама в окружении каких-то тканевых пузырей ядовитой окраски. Ну, точно до «Данаи» Рембрандта не дотягивает ни композицией, ни исполнением. На этом разговор о Лещинском-художнике завершим.
Связи с лидерами ВКП(б) Лещинский все эти годы не теряет, выполняя личные поручения Ленина в Испании, Швеции, Италии. В общем, Оскар изрядно поколесил по континенту, засветился везде, где только можно. Вот этот момент запомним, он еще пригодится.
В 1912 г. Лещинский вступил в литературно-художественный кружок политэмигрантов, а в 1913 г. члены кружка стали издавать журнал «Гелиос», одним из редакторов которого стал Оскар Лещинский. Журналов подобного пошиба в Париже издавалось десятки – это было любимым развлечением эмигрантов. Через год журнал с треском прогорел.
Период биографии Оскара с 1914 по 1917 год выпал, официальная история «стесняется» по этому поводу что-то определенное говорить.
И вот наступил февраль 1917 г. Оскар «со вторым эшелоном политэмигрантов возвращается в Россию» (журнал «Юность» № 1,1975 г.). А дальше был октябрь 1917 г. Оскар участвует в штурме Зимнего дворца, а потом становится его первым комендантом. К подобной информации нужно относиться крайне осторожно, так как исторические источники на этот счет крайне противоречивы. Одни утверждают, что Оскар был первым комендантом Смольного, другие с такой же уверенностью заявляют, что Лещинский был назначен комендантом Зимнего дворца, третьи с таким же рвением пишут, что Оскар стал комендантом Эрмитажа. Фактом является только то, что победившему пролетариату в угаре революционного энтузиазма не позволили ни разграбить дворец, ни превратить его в свинарник. Чья это заслуга – Оскара Лещинского или командира одного из отрядов Красной гвардии, истории, в общем, все равно.
Весной 1918 г. Оскара Лещинского вызвали в Москву, куда к тому времени переехало правительство. Непыльную работу коменданта Зимнего дворца пришлось оставить, и, судя по скупым намекам в различных мемуарах, не по своему желанию. Это было время ожесточенных дискуссий в партии по поводу подписания Брестского мира, и Ленину чудом удалось сохранить за собой пост председателя Совнаркома. Оскар поставил не на ту лошадь и проиграл – доступ к «телу» вождя мирового пролетариата был для него закрыт навсегда.
В апреле 1918 г. Оскара направили на Северный Кавказ для организации Красной армии с мандатом представителя ЦК ВКП(б). Учитывая то, что Оскар ни одного дня не служил в армии, не имел военного образования, назначение выглядит несколько странным. Тем более, что в это время на Северном Кавказе были вполне толковые полевые командиры типа Ипатова, Миронова, Думенко, Кочубея, Балахонова и десятки других, те, которые прошли всю Первую мировую войну и успели покомандовать ротами и эскадронами. Оскар начал делать то, что умел: печатать листовки с призывами «Даёшь мировую революцию!». Выступал на митингах перед рабочими и солдатами, ездил по станицам и аулам разъяснять политику большевиков. Народ на призывы реагировал вяло, в аулах вообще никто по-русски не понимал и о Марксе не слышал. Формально в это время Лещинского курировал Серго Орджоникидзе как чрезвычайный уполномоченный Совета народных комиссаров (СНК) на Северном Кавказе. Он распоряжался денежными средствами и вооружением, поступающими из Москвы. Попросту платил деньги местным «абрекам» за лояльность, а казакам за нейтралитет.
И тем не менее, 11-я Красная армия отбила у белых Пятигорск, Кисловодск и Ессентуки, основательно потрепав конницу генерала Шкуро, прославившегося впоследствии дерзкими рейдами по тылам красных в 1920 г. Но успех был недолгим, пришлось оставлять Кавминводы. Пятигорск был увешан плакатами о розыске Лещинского и других видных большевиков с обещаниями сказочного вознаграждения.
Лещинский пробрался во Владикавказ, где совместно с Сергеем Кировым начал организовывать экспедицию по доставке оружия и боеприпасов на Северный Кавказ для большевистских организаций. Такова официальная версия советской историографии. На самом деле оружия и боеприпасов на Кавказе после развала «Турецкого фронта» было немерено, арсеналы и склады были брошены и разграблены. Плати золотыми царскими червонцами – и тебе хоть пушку, хоть аэроплан доставят.
Из воспоминаний С. Орджоникидзе: «Патроны давно приходилось покупать в аулах и станицах по пяти рублей за штуку. Артиллерийские снаряды в зависимости от калибра ценились от четырехсот до семисот рублей каждый» (С. Орджоникидзе, серия ЖЗЛ, изд. 1963 г., стр. 247).
И чего было «огород городить» с оружейными караванами? Но московские вожди настаивали на второй экспедиции по доставке оружия на Кавказ. Лещинского вызвали в Москву в октябре 1918 г. Чем он конкретно занимался в столице, достоверных сведений нет. Киров в это же время находился в Астрахани, руководя партийно-политической работой по восстановлению боеспособности 11-й Красной армии. Кроме того, он занимался финансовым обеспечением второй экспедиции на Кавказ. Деньги поступили не напрямую в Астрахань, а во Владикавказ, и Киров, загрузив в грузовой автомобиль три ящика денег, поехал через пустынную степь в Астрахань. Поступок смелый и дерзкий. Намечалась переправа по льду Волги в самый разгар оттепели, что было весьма опасно.
А дальше начинается приключение. «В нескольких метрах от берега лед треснул, по воде пошли широкие разводья. Передние колеса провалились, потащили за собой грузовик. Прошло несколько дней, покуда водолазы подо льдом нашли машину, унесенную течением далеко в сторону. Ящики вытащили, занялись просушкой денег» (С. Орджоникидзе, ЖЗЛ, стр. 251-252).
Киров и Лещинский стали очень близкими друзьями. Настолько близкими, что, когда Оскар заболел тифом, лично Киров в гостиничном номере менял на Лещинском мокрые от пота рубашки, выдавал лекарства и кормил с ложки.
Вся Астрахань, включая деникинских агентов и британских разведчиков, была осведомлена о дружбе Кирова и Лещинского. А предстояла вторая экспедиция по доставке оружия на Кавказ, где Оскар должен был работать нелегально, под чужим именем. И легенда прикрытия была так себе – Лещинский выдавал себя за брата известного боевика, эсера Бориса Савинкова, Виктора. Он был хорошо знаком с ним еще по парижской эмиграции, их знали тысячи политэмигрантов по всей Европе. Как-то все уж слишком дерзко было поставлено с «внедрением» на чужой территории.
После развала Российской империи на ее окраинах, при неуёмном старании В.И. Ленина, образовалось немало «гордых, самостоятельных и независимых республик» со своими правительствами, гимнами и флагами, подпираемых штыками иностранных войск. В Дагестане это образование называлось Горской республикой, на территории которой реальными хозяевами были британцы из экспедиционного корпуса. На севере республику прикрывали войска Деникина, формальные союзники «республиканцев». А позже деникинцы без всяких сантиментов просто оккупировали Дагестан.
Руководители подпольного обкома Дагестана У. Буйнакский, И. Исмаилов, С. Абдулхалилов, М. Алиев и другие занимались формированием партизанских отрядов, которые с легкой руки советских историков превратились в армию.
В этой связи возникает вопрос: зачем дагестанским товарищам нужна была «московская нянька» в лице Оскара Лещинского? Они прекрасно разбирались сами в обстановке, владели местными языками, имели крепкие родственные связи.
В общем, 13 мая 1919 г., за несколько дней до намечающегося на 20 мая восстания, все члены подпольного обкома были арестованы, преданы военно-шариатскому суду и расстреляны. Во время обысков были обнаружены расписки У. Буйнакского «Получено от тов. «О» 10821 руб.», «Получено 7480 руб. от тов. «О». Становится понятно, что «тов.О» приехал в Дагестан не с пустыми руками и был весьма щедр.
Всего под судом оказалось 36 человек, шесть были расстреляны, 13 человек получили каторжные работы, остальных подержали некоторое время в тюрьме «для профилактики». А вот фамилии Оскара среди подсудимых не значилось!!! Ему выпала злая судьба умереть через месяц после расстрела дагестанских комиссаров, пройдя все круги ада.
А всему виной черная, грязная, вонючая жидкость под названием нефть, из которой делают бензин для автомобилей, самолетов и броневиков и которой в одночасье не стало после оккупации Баку англичанами. Кроме того, прекратились поставки осветительного керосина, и РСФСР пришлось переходить на свечи и лучины. Контрабандные поставки нефтепродуктов с помощью мелких судов погоды не делали – их перехватывали или топили переделанные из гражданских судов в боевые корабли белых. Все изменилось, когда Волжскую военную флотилию большевиков пополнили настоящие боевые корабли с Балтики, проведенные по каналам Мариинской водной системы на Волгу с экипажами из военных моряков, прошедших сражения Первой мировой войны. Эсминцы «Прыткий», «Прочный», «Ретивый», «Поражающий», два легких крейсера «Москвитянин» и «Ильич», пять подводных лодок, десяток торпедных катеров и шхерных миноносцев представляли грозную опасность для наскоро обшитых жестью переделанных гражданских кораблей.
И тут «англичанка нагадила». В Порт-Петровск по железной дороге из Батуми была переброшена 266-я эскадрилья 62 авиакрыла Королевских ВВС Великобритании с пилотами, механиками и соответствующим оборудованием. На вооружении эскадрильи находились гидросамолеты типа «Шорт 184», способные взлетать как с воды, так и с оборудованных соответствующими кранами кораблей-носителей. Способны были нести бомбовую нагрузку до 120 фунтов и имели на вооружении пулемет. Под «авианосцы» англичане наскоро переоборудовали пароходы «Адлер Юссанофер» и «Орленок».
В общем, прекратилось доминирование Волжской военной флотилии в Северном Каспии и наступили тяжелые времена. Недооценили, однако, британцы большевиков. В одну из ночей на авианосцах и пирсах были «испорчены подъемные краны для спуска самолетов на воду и замки орудий» — так стыдливо описали эту диверсию в официальных английских документах. Слов нет – это была виртуозная акция с серьезнейшими военными последствиями: нефтяная блокада была прорвана, в Астрахань пошли танкеры с нефтепродуктами.
Организатором акции британцы «назначили» Оскара Лещинского. Поместили его в отдельную камеру и еще месяц после расстрела основной группы большевиков мотали из него жилы. Бесполезно, не тот это был клиент. В конечном итоге, не утруждая себя даже видимостью суда и вынесением приговора, Оскара Лещинского расстреляли в окрестностях Порт-Петровска. В этот момент ему было всего 26 лет.
Оскара до сих пор помнят и чтят в Дагестане. Впрочем, как и остальных дагестанских коммунаров.
Именем Оскара Лещинского названы улицы в Махачкале, Дербенте, Каспийске, Избербаше и в селах Манаскент, Каякент, Усемикент, Магарамкент. Памятник Лещинскому установлен в скульптурной группе революционеров в сквере Борцов революции в Махачкале. Выше писалось, что ни на родине поэта в г. Новозыбкове, ни в Ростове –на –Дону, где он сражался на баррикадах, нет ни улицы его имени, ни простецкой мемориальной доски.
Улица Лещинского есть в пос. Овощной Азовского района. Правда, не имени Оскара, а Алексея Романовича Лещинского – фронтовика, кавалера многих орденов и медалей, бывшего директора совхоза «Обильный», который превратил захудалое хозяйство в совхоз-миллионер. Герои не умирают, они от нас просто уходят навсегда.