В сентябре 1918 года в Азов прибыл конный отряд карателей во главе с осетином Казбулатом Икаевым. Каратели с расспросами рыскали по городу в поисках прятавшихся от мобилизации в белую армию, а также неблагонадёжных к новой власти. Первым показали на Михаила Макаровского. Нашлись те, кто не забыл Макаровскому его антирелигиозные лекции и его правление городской Думой в то время, когда было нечего и не на что есть.
Долго не мешкая каратели нашли Михаила Макаровского в доме его отца, увели и с хладнокровной жестокостью повесили напротив окон здания городской Думы. Всё произошло как-то дико, мерзко и гадко, при трусливом попустительстве со стороны соратников Михаила — гласных действующей городской Думы.
Случайным прохожим запомнилось возбуждающее ужас зрелище. Макаровский в процессе казни с петлёй оборвался и в шоке обречённо сказал вешателям, что нельзя второй раз вешать. Кто-то из азовских очевидцев набрался смелости и вступился за несчастного: «За что же вы его! Он же совсем невиновный!»
Макаровского повесили снова, вместе с сочувствовавшим. Потом ещё троих. По сведениям нашего музея, фамилии этих людей: Бондаренко, Кузьменко, Трут — сын и отец. Для устрашения населения Икаев три дня запрещал родственникам снимать повешенных. Несмотря на то, что за полгода до казни Макаровский не «повёлся» на предложение большевиков сотрудничать с ними, «товарищи», в отличие от «белых», в период своего короткого правления всё же ценили его просветительскую деятельность среди простого народа и не трогали Михаила.
Спустя время, при советской власти, в память о Михаиле Макаровском его именем назвали улицу, рядом с которой на еврейском кладбище он был похоронен. Макаровский — это ренессансная личность. Он был ещё полон сил и желаний. Но его легкое, романтическое отношение к заполненной опасностями жизни привело к роковым последствиям.
Вернуться ещё раз к Икаеву — есть у меня на то своя причина. Она связана с моим родным дедом Родионом из села Пешково. В марте 1918 года мой дед вернулся домой в родное село к жене с Кавказского фронта Первой Мировой войны.
После проведённых казней в Азове разнузданное удовольствие зверства повело отряд Икаева в окрестные сёла совершать подобное. Прибывшие в Пешково в конце сентября каратели схватили Родиона с целью понудить его вступить в «белую армию».
Жена Родиона, Анна, в которой уже был мой будущий отец, умоляла, просила карателей пощадить и отпустить её мужа, учесть то, что он за четыре года уже навоевался, и то, что она беременна. Но все её попытки оказалось тщетны... Казбулат Икаев был горцем, родом из селения Садон, Алагирского ущелья Осетии. Это был грубый, жестокий тип палача, с которого крики, слёзы, жалобы, просьбы умоляющих «стекали» легко и просто, как вода. Спустя годы, дед, на мои детские приставания и расспросы о его никогда не сгибаемой ноге неохотно рассказал о том, как кавказцы привязали его в тот проклятый для него день к скамье в кирпичном доме, который ещё и теперь цел и находится напротив выстроенной в Пешково церкви. Потом били долго и жестоко шомполами, пока не перебили сухожилия на левой ноге. После экзекуции мучившегося в нестерпимых страданиях Родиона Анна привезла домой на их коне, верном Серко. Бывший солдат русской армии ни «белых», ни «красных» больше не интересовал. Родион остался до конца своей жизни калекой. Как помнится, мой дед ещё говорил о том, что пороли шомполами в тот день не только его одного. Ночью же, на площади села, повесили в назидание другим двух пешковцев: Пивоварова и Ляшенко.
Мне уже начинает казаться, что нехорошо обращаюсь со своим читателем, описывая с таким пристрастием то страшное время. Ибо с какой страстью пишется, с такой и будет читаться. Каюсь, но полагаю, что это позволит лучше выявить и понять те события, в своём сволочизме исковеркавшие жизнь многих, и в их числе капитана Гордикова. После гибели своего соратника и товарища Андрей Семёнович долго казнил себя мыслями в том, что не находился в тот жуткий день в городе. В том, что случилось, внушал себе Гордиков, есть и его вина.
Около трёх месяцев назад мне удалось пообщаться с родным племянником А.С. Гордикова — Андреем Владимировичем Гордиковым, проживающим в Петербурге. Ему 84 года, он гидрогеолог; напоминает старого русского интеллигента, с седой клинообразной бородкой и усами. Андрей Владимирович остался единственный, кто тянет прямую фамильную нить от своего деда, азовского шкипера Семёна Ивановича Гордикова. В беседе со мной по Скайпу он сообщил, что его дядя, Андрей Семёнович Гордиков, винил себя в гибели Макаровского из-за одного случая.
…Как-то раз Макаровский и Андрей Семёнович Гордиков зашли по делам городской думы в Успенскую церковь. Капитан Гордиков на входе не снял фуражку. Злые языки раздули случай так, что оказалось — еврей Макаровский один вошёл в православный храм и не снял шляпу. По мнению Гордикова, якобы этот нелепый случай, к которому он причастен, способствовал гибели его товарища. Об этой кручине Андрея Семёновича вспоминала и его сестра, Антонина Семёновна, помогавшая в пору своей молодости Михаилу Макаровскому составлять библиотечные каталоги.
Главная причина гибели 25-летнего Макаровского, конечно же, в другом. Являясь председателем первого Азовского Совета рабочих и солдатских депутатов, он слишком быстро преобразился в яркую личность лидера. В Азове не любили тех, кто «высовывался».
Наступил 1919 год. Власть белоказаков атамана Краснова в Азове установила в пароходстве и в азовском порту прежние порядки. Капитана Гордикова оставили при своём деле, осуществлять планы работы порта и пароходства в текущей навигации. Гражданская война продолжалась, оставив Азов в тылу «белых». В феврале пришла новая беда. Вместе с пленными красноармейцами в городе поселился и начал свою жатву тиф.
На этой фотографии Мария Гордикова летом 1919 г. в последний раз запечатлена со своими девочками и супругом. Через месяц она заболела тифом, и в декабре её не стало. Оставшись один с тремя малютками, Андрей Семёнович не пал духом, но великая грусть о Марии тяготила его всю дальнейшую жизнь. На этой фотографии самая младшая дочь — Лида, усажена фотографом рядом с отцом. Прошли годы. Эта девочка, теперь Лидия Андреевна Архипова, живёт в Азове. Ей 24 марта исполняется 100 лет. Я проведал Лидию Андреевну 16 марта. Рассматривая старую семейную фотографию, она вздохнула и сказала: «Наша мамочка…». Глядя в светящиеся глаза Лидии Андреевны, мне подумалось, что время выбилось из сил бороться с её оптимизмом.
(Продолжение следует)
