Неужели население планеты Земля такое неблагодарное?
Или это вы — мужчины, находясь в комиссиях по присуждению Нобелевки,— так до сих пор и не поймёте, как много сделали для вас эти изобретатели, освободив женщин от изматывающего и длительного труда? Как мужики в той комиссии не поймут, что все эти изобретения для того, чтобы мы вам, мужчинам, уделяли больше внимания! Ну, и себе, конечно».
Женщин не всегда поймёшь — шутят они или говорят что-то серьёзно, когда «на их лицо нанесены» такие улыбки.
Целиком согласен с этой, достаточно прагматичной, точкой зрения, но, как мужчина, вывод я сделал несколько другой: «А ведь и правда, как часто мы, пользуясь плодами предков, искренне говорим им «Спасибо»? Помним ли тех, кто думал о нас? Уже давно я созрел к тому, чтобы в нашей ЧИТАЙке ввести постоянно действующую историческую рубрику, рассказывающую о тех, кому мы должны говорить, говорить и говорить: «СПАСИБО ВАМ...»
Есть на Руси люди, которых называют «Иванами родства не помнящими». Чаще всего речь о тех, кто «из грязи — да в князи». В своё время, первый председатель Азовской городской думы постсоветского периода Анатолий ВИШНЕВЫЙ, с которым у меня были непростые отношения, облагодетельствовал некоторых людей. Те поднялись, разбогатели... В последние годы жизни Анатолию Николаевичу жилось очень тяжело: жена болела, финансовые проблемы появились... Геннадий Иванович ТЕРЕЩЕНКО и я периодически помогали ему, часто общались, как по телефону, так и вживую. Когда умер, добились, чтобы похоронили его рядом с часовней. Но те, кто обязан был ему чуть ли не своим существованием, не только не помогали, но и на похороны не пришли.
Похороны, уход за могилой — это характеристика как человека умершего, так и человеков живых. Казалось бы, могилка и память о покойном лежат на совести родственников, потомства, тех, кому этот человек дал жизнь. А если это могилка человека, которому жизнью обязаны много людей?
104 года назад в азовской газете «Голос Приазовья» автор под псевдонимом «Набат» написал душераздирающие, верные и сегодня строки:
«Сиротливо, без креста и без памятника стоит могила щедрой жертвенницы. Великолепная гимназия, больница, громадный капитал и... бескрестная заброшенная могила...
О люди! Порождение неблагодарности! Неужели вы можете спокойно взирать на это? Спокойно лечиться в подаренной больнице, спокойно учить детей в гимназии, когда прах благородного человека, как прах последнего пропойцы — нищего, не отмечен даже самым обыкновенным знаком христианства. Крестом?»
Свершилось. Я своим редакторским правом ввожу в газете рубрику: «Спасибо Вам...». Благодарные люди могут здесь рассказать о человеке, совершившем благородные поступки во имя других людей.
Низкий поклон и слова благодарности краеведам-историкам и всем тем, кто открывает для истории и увековечивает имена благородных людей. Сегодня мы публикуем материал, по крупицам собранный руководителем отдела Азовского краеведческого музея-заповедника Татьяной Александровной ФЕДОТОВОЙ.
В 1991 г. рабочие малого предприятия «Стиль» вели в г. Азове восстановительные и строительные работы после пожара в детском саду №1. При рытье траншеи под пристройку они наткнулись, как выразился один из рабочих, на явно обработанную поверхность «благородного камня». Обнажилось надгробие с надписью: «Признательное Азовское городское общество щедрой благотворительнице Ларисе Васильевне Тиммерман. 2 апреля 1905 года».
Мне потребовалось несколько лет поисков, чтобы по крупицам восстановить страницы жизни Ларисы Васильевны, да и только те её стороны, которые отразились в бумагах чиновников...
Но, всё по порядку.
Последняя четверть XVIII века. Азов и Задонье до речки Еи по Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 г. стали «навечно Российскому государству принадлежащими». Правительство поощряло всех, пожелавших сюда переселиться: и помещиков, и крестьян, даже на беглых закрывало глаза, потому что новоприсоединенные земли надо было обживать, развивать экономику.
(Прим. Ю. Голубева: В прошлом номере, в материале «Прости, Украина!» мы рассказали о землях, приращенных Россией и странным образом числящихся сейчас за Украиной. Вышеприведённые сроки — есть тому подтверждение из уст историка, оперирующего сухими историческими строками, цифрами и датами, лишенными политической предвзятости.)
Как следует из документов, первыми поселенцами в Приазовье были военные. В марте 1779 г. порядком подуставшие и поредевшие русские войска с Кубанской кордонной линии были отведены за Ею и расквартированы в станице Аксайской, в крепостях св. Димитрия Ростовского и Азовской. Почти одновременно пустопорожние земли Приазовья начали раздавать отличившимся на службе военным. Они и стали первыми помещиками Ростовского уезда. Кроме того, значительная их часть приобрела право именоваться дворянами. Одним из таких землевладельцев был некто Андрей Семейкин.
Фамилия эта привлекла моё внимание в связи с обнаруженным в одном из документов упоминании о Ларисе Тиммерман как об «урожденной Семейкиной». Выяснилось, что Андрей Иванович Семейкин был дворянином и землевладельцем не только в Ростовском, но и в Славяносербском уездах Екатеринославской губернии. Правда, установить точную дату его появления в Приазовье пока не удалось. В документах начала XIX в. он и его брат Яков Иванович встречены как владельцы земель «в даче сельца Петрогоровки».
Прим. Ю. Голубева: Петрогоровка уже давно вошла в городскую черту Азова и нынче выросла в целый микрорайон, который в народе называется — Красногоровка.
Примерно в 1815-1816 гг. Семейкины уже не упоминаются как землевладельцы, но их фамилия продолжает кочевать из документа в документ. Дело в том, что у Андрея осталось, по меньшей мере, четверо сыновей-наследников: «дворяне Никандр, Василий, Иван и Николай Андреевичи Семейкины».
Теперь у них, а также у действительного статского советника Петра Ивановича Ковалинского (Коваленского) и «подпоручика князя Петра Григорьева сына Кострова и жены его Марии Карловны...» состояли во владении земли с. Петрогоровки. В даче сельца на указанный период было 3461 десятина земли, причем более 2000 из них составляли сенокосные угодья. В каком количестве каждый из названных владельцев имел земли, не сказано.
Из земель Петрогоровки ещё ранее были вымежеваны земли деревни Павловки. Известно, что на имение претендовала княгиня Кострова, но по каким-то причинам в 1827 г. решением Сената она была лишена такого права. Деревня Павловка становится родовым имением Семейкиных. Документы говорят, что владельцем её с 1827 г. был брат Андрея Иван. Хотя в 1835 г., после переписи жителей деревни, ревизскую сказку подписал уже Никандр Андреевич, старший сын Андрея Семейкина...
(Продолжение следует)
От Юрия ГОЛУБЕВА: Для понимания материала, публикуемого на этой странице, приведу немного справочной информации, которая для многих читателей, безусловно, будет интересной.
Десятина — основная русская поземельная мера. Десятины были разными; так, «казённая» с 1753 года, до ввода метрической системы, равнялась 2 400 квадратным саженям (109,25 соток; 1,09 га). В «Книге сошного письма» даётся следующее определение десятины: «В десятине 80 сажен длинник, поперечник 30 сажен, а дробных (то есть квадратных) в десятине 2400». Первоначально десятина измерялась двумя четвертями и представляла собой квадрат со сторонами в 1/10 версты (2500 квадратных саженей).
В XVIII — начале XX веках употреблялась также:
— хозяйственная косая десятина (80х40 = 3200 квадратных саженей);
— хозяйственная круглая десятина (60х60 = 3600 квадратных саженей);
— сотенная десятина (100х100 = 10 000 квадратных саженей);
— бахчевая десятина (80х10 = 800 квадратных саженей) и другие.
К 1900 году средняя величина земельного надела на душу мужского населения по всем губерниям Европейской части России равнялась 2,6 десятинам. Урожай тогда был 8-10 центнеров с гектара. То есть, на таком участке, если не было засухи или порчи, можно было получить до 3 тонн зерна. Можно ли прокормить женщин и детей, судите сами. На Дальнем Востоке переселенцам предоставлялись более крупные наделы, например, Уссурийскому казачьему войску полагалось по 30 десятин на одного строевого казака старше 17 лет.
После Октябрьской революции, в связи с переходом к метрической системе мер c 14 сентября 1918 года применение десятины было ограничено, а с 1 сентября 1927 года — запрещено.
И ещё для сведения читателю (в след. номере — меры жидкостей):
