Домовладение Галины Яковлевны Холоповой я заприметила еще год назад, когда отмечался праздник улицы Ростовской – добротное, ухоженное, украшенное перед фасадом кустами роз и посадками петуньи. В 2009 году в общегородском смотре-конкурсе по благоустройству на звание «Территория образцового содержания» оно заняло третье место. Чтобы поближе рассмотреть этот уютный уголок и познакомиться с хозяйкой, я напросилась в гости.
Двор, когда я пришла (причем совершенно спонтанно, то есть ко встрече со мной никто специально не готовился), показался мне еще эффектней, чем выглядел с улицы – к дому прильнуло деревцо гибискуса, усыпанное сиреневыми цветами, виноградная арка создавала освежающую тень, тут и там были расставлены декоративные керамические горшки с цветами. Один из уголков сада занимал небольшой бассейн с кувшинками. Горделиво качались на высоких ножках распустившиеся лилии. Очень красиво! «У меня как в пословице, —говорит Галина Яковлевна. – Труд вложи, а потом любуйся. Я лягу отдохнуть и прошу: «Господи! Дай мне еще пожить –красоту эту видеть».
Пришла я, конечно, не только любоваться подворьем — в первую очередь меня интересовала судьба моей героини. У любого мало-мальски интересного человека она удивительная.

Вот и на этот раз – не успели разговориться, как Г.Я. Холопова сообщила поразительные подробности своей жизненной истории. Оказывается, дом Галины Яковлевны (редчайшее явление!) – по сути ее родовое гнездо, где она родилась в 1940 году и прожила всю жизнь. Он часть ее семьи, ее место силы, оттого, быть может, и облюбовывает его хозяйка с такой тщательностью.
— Дорого, — спрашиваю, — достается эта образцовость?
— Да, — кивает. – Трудиться надо. Дочка, внучка помогают. Я сама встала в шесть, выпила чашечку чаю – и смородину собирать.
— Семья наша, — начинает Галина Яковлевна свое повествование, — чудесная, дружная, трудолюбивая. Никто никогда не ругался – даже голоса не повышали. Хозяйство большое было, жили зажиточно. Папа рыбачил. Мама домохозяйкой была и печником на всю округу. Расплачивались с ней продуктами: то пару яиц приносила, то бутылочку молока – нам во как хватало! Рыба всегда была. И голода мы никогда не знали. Бабушка Марфа Николаевна, — коренная казачка. Уж так любила меня, так любила – царствие ей небесное.
— Войну Вы, наверное, не помните?
— Ну почему? Немцы у нас стояли. Я беленькая была – кукурузная с черными бровями, и офицер угощал меня шоколадом, показывал фотографию своих таких же светлых дочерей.
Когда уже в 50-е годы у нас в огороде копали сливную яму, обнаружили человеческие кости. Откуда? И бабушка мне призналась, что это она заколола немецкого солдата вилами и закопала – за то что домогался моей сестры Нади (1934 г.р.). Было это перед самым отступлением немцев на Таганрог – суета, спешка, никто его не кинулся, это нас и спасло. Нас с сестрой, когда фашисты уходили, мама в чулан заперла, чтоб не позарились. Мы хорошенькие были, упитанные, в прелестных платьицах – мама шила.
Когда папа вернулся с войны, я его, пятилетняя, не признала. Собираю вишни со старшей сестрой. А бабушка кричит: «Галя, Галя, папа пришел, иди встречай». А я в ответ: «У меня папа — дядя Ваня» (родной дядька очень любил меня и баловал).
Папа всю войну прошел, вернулся в орденах, красивый, холеный. «Все, — рассказывал, — побитые лежат, а я целый». Сразу впрягся в работу, и надо же такому случиться –на рыбалке ему стало плохо, и он скоропостижно умер 3 июня 1946 года от заворота кишок. Сейчас бы скорая приехала и спасли, а тогда…
Мама осталась вдовой с тремя детьми — младшая дочь Варвара родилась уже после его смерти.
Ей самой строиться пришлось. Мы вместе с ней за лето дом сложили – глину месили, воду с ерика носили – у меня до сих пор мозоль от коромысла остался, цеглу лепили и сушили – блоки из соломы и глины. Соседи помогали дом мазать, традиция такая была. Кто яйца приносил, кто мукички — маме: «Ольга Михайловна, вам надо».
С тех пор, как что-то не получается и на нервы исходим, я всегда говорю: а как же мама? Войну вынесла с двумя детьми – Наде шесть было, мне год. Как же она выстояла? Как дом построила? А мы как что – на дыбы становимся: ой, бедные-несчастные, денег у нас нет. Пенсию платят? – и то хорошо.
Галина Яковлевна 45 лет проработала в фотоателье. Дважды была замужем. С первым мужем прожила 7 лет, в 29 осталась вдовой с двумя детьми. А через три года снова нашла свою половинку. «Свекруха ему говорила: куда ты идешь, у нее двое детей. А как приехала – у меня такая чистота! С тех пор называла меня только Галочкой».
— Я всю жизнь все успевала, — говорит Галина Яковлевна. – И дома порядок, и дети ухожены.
Первый ее муж работал на заводе КПА – фрезеровщик, наладчик, разметчик. Второй в «Электросетях». Чернобылец. Тоже рано ушел. После его смерти Г.Я. ХОЛОПОВОЙ пришлось трижды судиться с собесом – до Москвы дошла: «Пенсию страховую не хотели платить. В одну дверь меня выпихивали, а я тут же шла в другую — не люблю несправедливости. И добилась своего».
По ее словам, она никогда не сидела на месте – жизнь вела активную, веселую: «Она дана, чтобы радоваться и приносить пользу. Мы умеем трудиться и умеем отдыхать». Записана в библиотеку. У нее много подруг, своя компания – все в ней певуньи, женщины заводные – общаются, отдыхают за кружкой пива, до пандемии обязательно ходили на танцы в ГДК: «А одевались мы как! Платьев – шифоньер! Как придем – все: «Ой, цвет Азова».
— Я счастливый человек, — считает Галина Яковлевна. – Когда отмечала 80-летие, соседи говорили: «Это только у Галки так может быть, ни у кого другого». Внуки, дочки, друзья – все были. Столько пожеланий звучало. Что еще нужно?
— А что главное, — спросила я напоследок, — Вы вынесли из жизни?
— Самое главное, что поняла, —надо ее уважать и ценить. Маму вспоминаю – мало внимания ей уделяла, надо было больше любви отдавать. Цветы живым нужно дарить, а когда умерли – остается только память. Можно воды стакан налить, сказать: «Царствие небесное». Работать и ценить свой труд нужно. И никого не осуждать. Не нравится что-то – скажи в глаза. Мы все не идеальны, все грешники.