Сейчас мало кому известно, что еще с дореволюционных времен и весь XX век Россия была заражена голубиной страстью.
Любовь к пернатым охватывала Ржев, Николаев, Тулу, Ростов-на-Дону, Таганрог и т.д. В 20-30-е годы одна за другой открывались секции почтового голубеводства. Десятки тысяч голубей взмывали над московскими трибунами во время фестиваля молодежи и студентов и Олимпиады-80, поднимая разведение птиц на новый пик популярности. Сейчас голубятников младше сорока, очевидно, найти трудно, хотя оставшиеся энтузиасты с прежней силой отдаются своему хобби. В Ростове, к примеру, объединились в клуб имени Вити Черевичкина, в кубанской станице Ленинградской выпускают газету под пафосным девизом «Ленинградская станица – голубиная столица».
У каждой территории есть своя голубиная «фишка»: в Кропоткине любят декоративку, в Ростове – летных. Кстати, Ростов когда-то был центром голубеводства, славился им, здесь было выведено несколько замечательных пород.
Те, кто вырос в Советском Союзе, помнят реальную легенду о ростовчанине Вите Черевичкине – подросток через птиц передавал нашим войскам важные сведения об оккупантах, отказался по приказу новой власти убивать питомцев и буквально перед самой смертью, уже под конвоем, выпустил их на волю.
Вот уже поистине: «Летите, голуби, летите!»
В общем, сегодня, как догадался уже читатель, наш рассказ будет о голубях и местном любителе этих птиц — Анатолии Петровиче Домрачеве.

Азовчанам есть что вспомнить: после войны, в 60-70-е годы своими голубями гремела Балка, Молокановка, Хуторок.
Птиц держал почти каждый двор. И с той же неистовой страстью, с какой сегодня обсуждаются новые модели мобильников, все, от мала до велика, говорили о них, свободное время, силы и средства отдавая своему романтическому увлечению.
— Я держу голубей где-то с шести лет, - рассказывает Анатолий Петрович. – А мне уже 67. Тянет меня к птицам. Сначала щеглов держал, чижиков, канареек немножко. Щеглов и чижиков сами ловили – вся детвора. На базаре их много было. Да и в 80-х еще идешь, бывало, а где-то на балконе щегол поет.
У Анатолия Петровича около 70 голубей 8-10 мастей – красной, черной, сизой, желтой и пр. Поддерживает он местную летную породу, которая, как видно из названия, ценится за красоту полета.
«Сейчас, — говорит, — пугнем, они полетают, и увидите». Погода была хорошая, птицы поднялись и как бы замерли над городом, взмахивая крыльями, будто маленькими живыми флажками, приветствуя новый день и радуясь солнцу.
Азовская летная порода отлично приспособлена именно к нашим погодным условиям. В 80-е годы к нам завезли много голубей с Украины. А потом оказалось, что им нужен постоянный морской бриз, и здесь они летают неважно.
При северном ветре восходящие потоки высоко поднимают птиц, поддерживают, при южном – наоборот – их придавливает вниз. Если ветра нет – голуби начинают просто кружить над двором.
Многое зависит и от личных качеств птиц. Как и у людей, у каждой из них свой характер – есть драчуны и пацифисты, любители полетать и ленивцы. Некоторые могут залететь, потеряться и вернуться через два-три дня, через полгода и даже (было и такое!) – через год. Одного бурого голубя Анатолий Петрович до сих пор вспоминает с ностальгией. Прожил он около 12 лет, летал прекрасно, из полета возвращался только домой. Но как-то – стая уже начинала садиться – пропал. Только был на глазах – и исчез. Вероятней всего, пал жертвой ястреба, который считается одним из главных зол современных голубеводов. Ястребов развелось много, и охоте на шустрых диких голубей они предпочитают нападение на более медлительных домашних.
Много птицы портят. По закону подлости ловят в первую очередь ту, что наиболее ценна.
Выбирает ястреб одиночку – и давай гонять. Если раньше голуби летали весь день, теперь час-полтора, а то и меньше, и все это время хозяин стоит, задрав к небу голову и с тревогой наблюдая за обстановкой: не случилось бы чего. Охотится хищник так: заходит снизу и поднимает стаю вверх – чтобы потом, при атаке, ему было где разогнаться, иначе голубь метнется вниз и исчезнет среди домов и деревьев.
Будто бы для того, чтобы проиллюстрировать эту драматическую страницу, в небе, едва взлетела голубиная стая, распластался мрачный абрис хищной птицы. «Вот скотина, — переживал Анатолий Петрович, — не дал полетать». И свистом, хлопками принялся помогать своим птицам — наверное, испытывая тот же накал эмоций, что сопровождают острые моменты футбольных матчей. Я сама с ужасом следила за поединком охотника и жертвы. Ястреб гонялся за голубкой, а та демонстрировала скорость и маневренность, которые никак не ожидаешь от этой вальяжной птицы. «Все, спряталась, молодец», — облегченно вздохнул А.П.Домрачев, когда голубь нырнул к спасительной земле.
Можно только догадываться, скольких трудов и денег стоит пернатое хобби. Каждый день голубятника начинается с птиц и ими заканчивается: «Утром встал – идешь меняешь водичку, кормишь. Если погода хорошая – пугаешь, чтобы полетали. Вечером так же. Раз-два в неделю убираешь. Потому что птица где села – там и гадит».
А еще нужно проветривать, дезинфицировать голубятни, вакцинировать птиц – в 70-е к нам из Венгрии завезли вирус, который поражает головной мозг голубей и практически не лечится. Помимо этого, Анатолий Петрович старается соблюдать чистоту масти – красному белохвостому подбирать в пару красного, белому — белого. «Тогда, — говорит, — будет красиво. В противном случае получатся просто пестрые».
В общем, хлопот столько, что выдержать их способен лишь человек, по-настоящему преданный делу. «Меня уже сто раз спрашивали – сколько ты их будешь держать? — говорит Домрачев. – Это — внутреннее».
Сейчас, по его мнению, не только увлечения иные (хотя голубеводы остались – и рядом на Кирова, и на Свердлова, на улицах Андреевской и Украинской), но и птиц мало. Одна из причин этого – ворона. Птица умная, коварная, постепенно, продвигаясь от окраин к центру, занимающая города в поисках стабильного прокорма: «Вороны разоряют гнезда! Всех птиц повывели. Когда я учился в первой школе, нынешняя проезжая часть входила в черту парка. В зарослях сирени птиц было море – щебет стоял. А теперь кроме карканья вороны вы не услышите ни одной песенки.
У меня здесь вяз растет, и года два жила зеленушка – мы ее дубарем зовем. Тоже исчезла. Вороны залазят и в голубятни – хватают птенцов и улетают».
Но вороны, надо полагать, лишь цветочки по сравнению с экологическими проблемами, волнующими моего собеседника, да и всех, кто умеет наблюдать, анализировать, для кого природа не пустой звук.
— Погода меняется, — говорит Анатолий Петрович, — Зимы какие? Тепло! Случаются перепады температур, ледяные дожди. Вот висят у меня кормушки с семечками. Синичек много прилетало, а потом мороз ударил – раз, и почти никого. Птице прятаться негде. Раньше скотину держали – были сеновалы, стога. Было где укрыться. А сейчас под шифером – а он холоднючий. Поля химикатами травят – страдают и насекомоядные, и зерновые птицы. Идет посевная – зерно травленое рассыпают, чтобы мыши не ели. Куропатки, фазаны наклюются – и пропали. Взошел сорняк, самолет пролетел, вытравил – снова птица погибает. Урожай надо быстрей собрать – опять что-то сыпят. Жаворонка вот не стало. Раньше летали стаи щеглов и чижиков – тоже исчезли.
А, посмотрите, что в дельте Дона делается – за это наказывать руководство! К речке подойти негде. Всё отдали под терминалы. Живем на Дону, а набережной нет. Это позорище!
На машинном пляже вон какие бугры – некому выровнять, чтобы люди подъехали.
Машины нельзя на берегу ставить?! А то что предприятия воду гробят – это можно!
Речки наши возьмите. Всё нарушено, всё угроблено. В детстве, помню, в четыре утра, по темному, вставал – на рыбалку. (Сколько недоспал – ужас!) Пошел на Узяк, поймал красноперочки – пожарил; сладкая рыбка, хорошая. Теперь всё засыпали, отгородили – к Узяку не пройдешь. Бригады судака ловят сетями, а рыбакам говорят: «Нельзя. Судака мало». Никому ничего не нужно – вот в чем вопрос. Достаешь садок – а он черный от нефтяной слизи. Баржи сливают балластные воды вместе с нефтью. Весной в порту ужу рыбу – мимо плывет пятно солярки. Это же где-то протекло?! Губернатор говорил как-то, что выделяют деньги на малые реки.
Но я не слышал, чтобы что-то почистили в Азове. «Вот мы будем Темерник чистить». –
А здесь? Пока мост на Азовке строили – можно ж было почистить реку земснарядом? (А ведь чистили в советское время!)
— Люди придут в себя или мы движемся к апокалипсису? – спрашиваю Анатолия Петровича.
— Я сторонник того, что былое никогда не вернуть. Жадности много, денег мало, всё уничтожается.
Как мне представляется, голубиная стая А.П.Домрачева – что-то вроде кусочка нетронутой «цивилизацией» природы или, быть может, напоминание о ней, о детстве, об Азове с чистым Доном, красноперочками и птичьим гомоном у первой школы. (Может, оттого и светятся молодой, задорной искрой его глаза?) Изящество, легкость и свободу олицетворяет ее полет. Заставляет нас запрокидывать вверх головы и вспоминать, что существует просто красота, исключительное назначение которой – услаждать взор, без капли утилитарного смысла, что глядя в небо, мы, в конце концов, выполняем свое прямое предназначение, ибо человек – чело, обращенное в вечность…