Когда академика Пиотровского спросили, на ком же держится Эрмитаж, он ответил – на посетителях и музейных смотрителях. И в фильме об Эрмитаже посвятил им отдельный сюжет.
И это правильно. Если театр начинается с вешалки, то первое впечатление от музея во многом зависит от смотрителя.
Да, содержанием экспозицию наполняют научные сотрудники, но смотрители – их первые помощники. Тишину и чистоту поддерживают они в залах, а главное – своими эмоциями, душевными силами подпитывают уникальную музейную атмосферу. Их багаж знаний не меньше, чем у самых опытных экскурсоводов. Они горды, что если и не пьют с историей на брудершафт, то по крайней мере – косвенно – лично причастны к тому, что происходило в древности, в старину, в относительно недавние, но славные времена.
В нашем музее работали и работают чудесные женщины-смотрительницы. Некоторые из них — несколько десятков лет. Например, моя сегодняшняя героиня Валентина Владимировна Назарько – 33 года! Дольше, чем кто-либо из смотрителей.
Она пришла в музей 15 мая 1989 года, но ее «роман» с главным культурным учреждением города начался задолго до того, с середины 1970-х. Она прекрасно помнит старое помещение музея в жилом доме, директора А.А.Горбенко и прочих «мастодонтов» АМЗ совсем еще молодыми людьми. А я помню, как мне, начинающему специалисту, неутомимая, замечательная Валентина Владимировна давала мастер-класс по ведению экскурсии в Пороховом. Делилась информацией, которой не было в текстах, да так мастерски и увлеченно, что я и теперь, оставив музейную карьеру двадцать лет назад, могу воспроизвести ее без запинки! Впрочем, обо всем по порядку.

Валентина Владимировна родом с Волги, из многодетной рабочей семьи. Нужда заставила ее в 16 лет устроиться на швейную фабрику, чтобы заработать хотя бы на выходное платье. Но там ее творческой натуре было тесно – она мечтала о свершениях и поступках, как в модном в 70-е годы фильме «Пираты XX века». И когда на фабрику пришел военком и, пожаловавшись на нехватку юношей 45-го года рождения, пригласил обучиться ремеслу радиста, она ни секунды не раздумывала! И уже через неделю поступила в воинскую часть. Два года отслужила в армии – командовала отделением и демобилизовалась в звании младшего сержанта. В Азов приехала по приглашению первого секретаря горкома комсомола Л.П.Бездольного – береговой радиостанции требовался радист. Потом устроилась оператором пульта централизованного наблюдения, следившего в том числе за безопасностью музея, и там познакомилась с А.А.Горбенко:
— Он пришел сдать музей под охрану, постучал ко мне в дверь – я сидела одна, представился: «Анатолий Александрович, директор».
А еще В.В.Назарько запомнился случившийся во время ее дежурства неприятный инцидент. Музей располагался в жилом здании на площади III Интернационала. Смотрительница забыла закрыть входную дверь, и мальчишки утащили пистолеты. Затаиться не получилось – уж очень хотелось поведать о своих подвигах. Кто-то проговорился, слух подхватило «сарафанное радио», похитители и их добыча были обнаружены.
Несколько лет Валентина Владимировна обслуживала музей в качестве электрика вневедомственной охраны. А когда по состоянию здоровья оставила место, уже на следующий день (все радикальные перемены в жизни В.В.Назарько случались молниеносно!) заступила на работу в Пороховой, где была и смотрителем, и кассиром, и уборщицей, и дворником! А иной раз, когда случался наплыв туристических групп, — и экскурсоводом. Причем совершенно безвозмездно. Исключительно из энтузиазма и преданности работе, оказавшейся одинаково сложной и интересной!
— Как Вы смогли отработать в Пороховом погребе тридцать лет? – искренне удивляюсь я. – Там же темно, сыро…
— Это правда, — признается Валентина Владимировна. – Я будто политический срок отсидела. Зимой особенно тяжело. Холодно. Отопление слабое. Сидела в куртке, сверху – зимнее пальто и под ногами – маленький каминчик. Зато я всю историю изучила за это время. «История Отечества» стала моей настольной книгой, прочитала ее от корки до корки. И книги о казачестве по многу раз. Знала каждую мелочь, деталь, щелочку в Пороховом. Кто что спросит – тут же отвечала. Чувствовала себя хозяйкой большого предприятия. Помогала Л.Б.Перепечаевой (заслуженный работник культуры, экс-руководитель отдела истории досоветского периода – З.С.) оформлять новую экспозицию. Когда переделывали предметный план диорамы, сама лично вынесла всю землю!
По словам Валентины Владимировны, А.А.Горбенко частенько захаживал на территорию погреба и «говорил на равных, будто я его хорошая-хорошая знакомая и он может поделиться со мной всеми бедами». «В работе, конечно, был строговат, — уточняет моя героиня, — мог поругать, но по-свойски».
В настоящее время Валентина Владимировна работает смотрителем в другом филиале АМЗ — «Меценате», где ей тоже очень нравится. «Я иду на работу, общаюсь с талантливыми людьми, с богемой, узнаю что-то новое и чувствую себя молодой!» — заключает она.
Свой труд смотрительница по-прежнему воспринимает как служение чему-то высшему, сакральному. А потому, несмотря на стаж, — никакого профессионального выгорания. Наоборот. Волшебная сила культуры и искусства будто придает яркости ее жизни, дополняет новыми смыслами, окрыляет. Ассоциируется для нее с целым комплексом исключительно светлых и важных понятий – такт, культура поведения, общения. У нее и хобби под стать. Будто оправдывая должность смотрителя выставочного зала, Валентина Владимировна собирает живопись. Картины профессиональных художников и талантливых самоучек для нее – лучший подарок.
А еще она любит и хорошо знает лирику русских и советских поэтов и может часами цитировать Фета, Есенина, Маяковского, Пушкина, Крылова! Я давно не слышала, чтобы человек с таким восторгом говорил о поэзии (вот вам свидетельство, что смотрители – это особая музейная когорта, и за скромной, казалось бы, должностью кроется порой такое богатство духа, эрудированность, что диву даешься).
Учитывая пиетет В.В.Назарько перед стихами, я долго искала подходящие строки, в которых бы отражался труд музейщиков, чтобы закончить ими свою заметку. И нашла. Стихи забытого ныне символиста Александра Курсинского, написанные сто лет назад. В них и май, и палитра ощущений, которые испытываешь, проходя по музейным залам…
В музее
Дней минувших отголоски,
Фолианты в мраке пыли,
Эти камни, эти доски,
Эта смесь мечты и были;
Жизнь народов, ставших прахом,
След бесследного деянья, —
Я смотрю на вас со страхом,
С тихой грустью состраданья.
Предо мной в картине ясной
Восстаёт, как утро мая,
День далёкий, день
прекрасный,
Жизнь неведомо святая.