...К осени юные бунтовщики вернулись домой, и в «скиту» осталась лишь Варя с собакой. Морозы в тот год ударили рано. В ветхой избушке дуло из всех щелей, и в ведре замерзала вода. Варя теперь часто приходила ко мне погреться, а вместе с ней прибегал и Волчок. И когда в эту студёную зиму генерал приехал в монастырь помолиться, Варя бросилась к нему на шею со словами:
— Я так люблю тебя, папочка, и хочу домой!
В общем, завершилась эта история по Марку Твену, сказавшему однажды, что в четырнадцать лет он считал своего отца дураком, а потом удивлялся, как он быстро поумнел.
У Вари теперь была своя московская жизнь, а Волчок остался один и угрюмо лежал на крыльце опустевшей избушки. Оголодав, он прибегал ко мне подкормиться. Спрячется в курятнике за ящиками и делает вид, что его нет.
Принесёшь ему миску супа, а он не откликается. И лишь когда отвернёшься, он с шумом выхлебает суп и снова спрячется, как побитый. Пёс будто чувствовал себя виноватым, никогда не лаял и с покорностью раба терпел удары судьбы.
Куры гнали пса из курятника и клевали его, а ещё Волчка лупил кот.
Делал это наш котяра по-хитрому — заберётся на ящик, свесит вниз лапу и — бац-бац! — собаку по морде. Кот нагло наслаждался своим могуществом, наблюдая, как вздрагивает пёс и лишь беспомощно прикрывается лапой.
Позже бывалые собачники объяснили мне странное поведение пса. Оказывается, в мире домашних животных есть своя иерархия. Во главе семьи-прайда стоит Его Величество хозяин дома, а дальше идут разного чина «придворные»: собаки, куры, коты. Так вот, Волчок был не из нашего прайда и не имел здесь права ни на миску супа, ни на тёплое место в хлеву. Пёс это чувствовал, как чувствовали и цыплята, норовившие клюнуть собаку в её чувствительный кожаный нос.
Первое время, хотя бы изредка, приезжала Варя. Примчится на денёк, устроит весёлый переполох, играя с Волчком, а пёс потом долго бежит за автобусом, пытаясь нагнать его. Потом Варя перестала приезжать, а Волчок сидел на автобусной остановке и ждал её. Месяц сидит, другой, третий, бросаясь с радостным визгом навстречу автобусам.
Водители уже ругались:
— Прямо под колёса бросается, ещё задавишь его!
А однажды деревенские дети привезли к нам домой на тележке нечто больше похожее на кусок мяса и заплакали: «Волчка автобус убил». Занесли мы окровавленного пса в сени и стали выхаживать его. Тогда я увидела, как плачут собаки: из глаз катятся крупные редкие слёзы, и, мучаясь от боли, вздыхает пёс. Болел Волчок долго.
Только через два месяца начал ходить, заваливаясь при этом набок. И тут же, падая и хромая, отправился на автобусную остановку встречать Вареньку.
Вот так и жил у нас Волчок на положении ничейного пса. Прибежит, поест и опять исчезнет, а потом приведут его деревенские дети, рассказав, что Волчок подрался, защищая опустевший «скит», где хулиганьё пыталось выломать дверь. «Скит» Волчок отстоял, пострадав при этом: морда в крови, и лапа кровоточит. Так бывало не раз — заброшенные избы часто разоряют. А Волчок отлежится у нас, подлечится и, верный собачьему долгу, снова отправляется оборонять уже ненужный хозяевам обветшавший «скит».
Через год пришло время проститься с Волчком. Мы купили новый дом в семи километрах от нашей деревни, зато возле монастыря. Целый день паковали и перевозили вещи, а потом вернулись на машине в последний раз, чтобы забрать соленья из погреба. На крыльце опустевшего дома в каком-то странном оцепенении лежал Волчок и даже не смотрел в нашу сторону. Всё это уже было в его жизни — сначала из дома выносят вещи, потом исчезает Варенька, и плющит его кости страшный автобус.
Мы не знали, что делать с Волчком. Взять с собой? Но ведь чужая собака. А бросить Волчка — пропадёт.
— Ах, вот где моя собака! — раздался вдруг весёлый голос Вареньки. — А я по всей деревне её ищу.
В общем, явление — москвичи приехали: у ворот квадратный суперджип «Хаммер», а рядом Варя в шляпке и некто Вадим.
— Я давно хотела, Вадик, показать тебе мою собаку, — ворковала Варенька. — Волчок у меня все команды знает. Вот, пожалуйста: Волчок, голос!
Пёс вскочил, как примерный ученик, и старательно залаял. Я удивилась — при нас Волчок ни разу не гавкнул и лаять, казалось, не умел.
— Без моей команды он никогда не лает, — засмеялась Варя. — Терпеть не могу, когда пёс пустобрёх!
И тут я вспылила, наговорив девице резких слов про тех, кто бросает собак, и потребовала: пусть она забирает Волчка с собою в Москву, или я заберу его себе.